Путь к Золотистой
Шрифт:
– Спасибо.
Покинув каюту, я направился в столовую, потому что желудок был пуст и настойчиво напоминал о себе. В столовой горел свет, а за дверцами кухонного автомата меня дожидался завтрак: горячий, аппетитный, только что приготовленный. Позавтракал я быстро, но особо не торопясь, а закончив, направился в рубку. На полу валялся брошенный мною вчера скафандр. Я осмотрел его, "полюбовавшись" на дырки с перебитыми нитями триолита. Да, нешуточный удар меня прошил вчера, если уж осколок сумел порвать такие нити. Получается, что я
Звёздное небо на обзорных экранах выглядело совсем не так, как я видел вчера, кувыркаясь в космосе. Не было даже следов того искажения, которое делает со светом звёзд релятивистская скорость корабля. Оно выглядело таким, каким было бы, если бы "Игла" неподвижно висела на этом месте, а не неслась с субсветовой скоростью. Это кибермозг обрабатывал картину, полученную с наружных камер, и подгонял её к привычному для человека стандарту. Цель полёта - жёлтая звезда, горевшая в центре главного экрана, стала чуть-чуть ярче с тех пор, как я смотрел на неё в последний раз. Сколько же нам ещё лететь?
– подумал я и вдавил голубую клавишу на подлокотнике:
– Здравствуй, - сказал я нерешительно. Нерешительно - потому что, если быть честным, не был уверен, что получу тот ответ, который хочу услышать. Но охватившее меня сомнение тут же рассеялось, потому что из динамиков послышался такой человеческий вздох облегчения, а слегка глуховатый мальчишеский голос сказал:
– Здравствуй, Вик, спасибо, что не забыл обо мне.
– Я-то не забыл. Но вот почему-то всё, что было со мной вчера, сейчас кажется сном.
– Я знаю это, нет, не знаю, а догадываюсь. Это такое свойство человеческого сознания - бегство от необычного и неприятного в иллюзию, как только оно, это самое "необычное и неприятное", заканчивается.
– Я только что вообще засомневался, что ты существуешь, и что ты такой, как есть. А сейчас просто рад, - сказал я то, что думал, и, внимательно посмотрев в чёрный зрачок видеокамеры, нерешительно улыбнулся.
После этого один из доселе тёмных вспомогательных экранов включился, и на нём развернулось яркое и красочное изображение. Высокое и бездонное по-летнему голубое небо, по которому бегут белые барашки кучевых облаков. А под ним волнующееся от ветра зелёное и живое море леса. Это не походило на съемку, совсем не походило, так мог бы увидеть мир человек, а не холодная и бездушная видеокамера.
– Это Земля?
– спросил я, потому что ничего лучшего не мог придумать.
– Дурак ты, это мои чувства… А вообще-то это и в самом деле Земля, - ответил голос, а экран погас.
– Почему выключил?
– спросил я слегка обиженно.
– Я хоть и машина, но всё же не демонстрационный аппарат. Если хочешь посмотреть
– Извини, пожалуйста, я не хотел тебя обидеть.
– Уже забыто… Да и негоже человеку извиняться перед машиной.
– Что хочу, то и делаю… Ну-ну, не обижайся.
– А разве я обижаюсь?
– А что же ты тогда делаешь, если не обижаешься?
– спросил я с лёгкой подковыркой.
– Да ну тебя. Я же вполне серьёзно.
– Я тоже. А ты, по-моему, неплохой парень. И ещё, как тебя зовут, а то от ЦНЛ, если честно сказать, меня немного коробит, даже не немного.
– Меня тоже коробит. ЦНЛ-003 - это не имя, а регистрационно-учётный номер, что-то вроде вашего номера на браслете.
– Ну а имя-то у тебя есть? Или опять скажешь, что машине не положено иметь имени?
Из динамиков донесся тяжёлый и такой человеческий вздох:
– Вообще-то так, не положено, только номер, да ещё должность, всё прочее не более чем прозвища. Но я не буду против, если ты будешь называть меня Рэем.
– Хорошо, Рэй, так и буду тебя называть. Долго ли нам ещё лететь?
– Я не стал сбрасывать скорости, пока пространство перед нами относительно чисто. Лететь нам осталось двадцать два дня по собственному времени. Это недолго, пройдёт чуть больше трёх недель, и мы войдём в систему Золотистой.
– Откуда Рикст взял это название?
– Это он придумал, неплохо звучит, красиво. И, самое главное, похоже.
– В прошлый раз ты называл её по номеру в каталоге. Сухо и скупо, а сейчас называешь красочно и немного романтично, по-человечески.
– Просто тогда тебе отвечал ЦНЛ, а не Рэй.
– А разве Рэй не ЦНЛ?
– Сам же говорил, что тебя это слово коробит, а сейчас снова обзываешься.
– Ну, ладно, ладно, больше не буду. Мир?
– Мир, - ответил Рэй спокойно.
– Рэй, а почему у тебя мальчишеский голос?
– А что, разве это тебе не нравится? Тогда можно сменить голос, для меня это нетрудно.
– Нравится, нравится, - поспешно сказал я, - но всё-таки почему?
– А потому, что я младше тебя. Мне всего лишь тринадцать лет. Только тринадцать лет прошло с тех пор, как я появился на свет и осознал своё я, то, что я существую и живу.
– Рэй, вчера ты обещал мне, что расскажешь о себе.
– Что, прямо сейчас?
– А почему бы и не сейчас?
– Вот что, Вик, вид рубки не располагает меня к такому рассказу.
– Может быть тогда лучше в каюте?
– Пожалуй, что и в самом деле лучше. Погоди, Вик, я расскажу тебе всё, но только при одном условии.
– Каком условии?
– Сначала ты сам мне всё расскажешь о себе.
– Мне показалось, что ты и так обо мне всё знаешь.
– Это тебе только показалось. Всё, что я о тебе знаю, это: во-первых, сухие официальные данные из информатория Дивера, во-вторых, то, что я подсмотрел и подслушал уже в то время, когда ты был здесь, на "Игле".