Путь Лоботряса
Шрифт:
Конечно, логичен и объясним такой порядок, но нам это казалось смешно. Смешно и нелепо, и вообще несправедливо. Где советская власть? Где права человека? Но ничего, покипишь, потом похихикаешь: "Любимое число капитана!". Получалось почему-то так, что чаще всего на шестерки нас разбивал именно Фильшин.
Шло на завтрак блюдечко каши, стакан какао и непременно два вареных яйца. Каши мало, а вот яйца с утра ну никак не идут в глотку. Разве только одно. Поэтому второе, чтобы не пропало, мы захватывали в карман - в поле.
В поле это яичко
Покосился и увидел вытаращенные от изумления глаза Мастюковой. Глянул на собственные руки. Да, картинка! Пальцы, покрытые чернющей коркой грязи, держат совершенно черное яйцо. Причем черное оно и там, где еще осталась скорлупа и там, где скорлупа уже очищена. Действительно, ужас.
Впрочем, это только кажимость. Мы уже приноровились. Обколупываем скорлупу так, чтобы уцелела пленка. Пленка, разумеется тоже покрывается чернотой. Но потом, когда скорлупы остается только на четверть, пленка прихватывается за кончик и одним движением отрывается. И получается - белое яичко в черном стаканчике. Его и надо скусить зубами, не касаясь грязного стаканчика. При некоторой практике дело вполне реальное.
А что же еще делать, если перчаток нам не положено и воды для мытья рук по всякому поводу не запасено? Как-то вот так, с небольшими доморощенными трюками. Фокус-покус на фоне картофельного комбайна.
Именно комбайна... Первую неделю и даже несколько больше мы работали на комбайне. Вышло это как-то импровизированно. В самый первый день, с утра, пока всё было в тумане и мы на краю поля среди других недоуменно озирались по сторонам, какой-то веселый парень позвал: "Ну, кто? Ребята пойдемте, тут рядом". Как потом оказалось, это был тракторист Володя.
Мы думали, что требуется какая-то физическая помощь: закинуть, передвинуть или что-нибудь в этом же роде. Прошли сквозь дымку, смутно выступило что-то крупное, громоздкое, а из-под него чьё-то бурчание. Володя тоже нырнул под комбайн, мы в недоумении стояли рядом. Через какое-то время тракторист появился: "Что стоите, поднимайтесь". Мы забрались по лесенке на верхнюю площадку. Вокруг еще не развиднелось, даже трактор впереди комбайна только угадывался. Естественно, между нами начался какой-то пустой разговор. Особенно бойко тараторил Володька Кощеев.
И вдруг снизу донеслась отборная матершина. Обращались несомненно к нам, обвиняя в безделии, высокомерии, тупоумии и прочих смертных грехах. Впрочем стало это понятно далеко не сразу, смысл витиеватых фраз прорезался и обозначился постепенно. Одно было понятно, говорил человек от души.
Механизаторы заправили наконец сбившуюся ленту, успокоились, выбрались наружу. "Ну что, поехали?" "А мы!?"
– А вы, - тракторист Володька быстро поднялся на площадку, подхватил откуда-то картофелину на длинной ботве.
– Картошку туда, остальное - сюда.
И продемонстрировал наглядно, как это должно быть. Тем временем пожилой комбайнер взгромоздился на своё сидение... Затарахтел трактор. Мы переглядывались, вид у нас вероятно был ошалелый. Комбайнер успокаивающе покивал головой.
– Вы ребята не волнуйтесь. Вот он, - кивок в сторону, где уже стало кое-что видно, и в том числе Юрка Бадаев с корзиной в руках, - ни фига не заработает. А вы заработаете!
Кощеев переглянулся со стоявшим рядом с ним Женькой Якоби, и они оба пожали плечами. Мы трое с другой стороны: Серега Крючков, Игорь Родохлеб и я, тоже промолчали, но тут на переборный стол пошла картошка. И руки наши сами поневоле протянулись к ползущим клубням.
Поле это видимо было скудное на урожай, поскольку иначе не понять, почему мы в первый день вполне справлялись впятером. Тогда как в последующие дни, работы на комбайне хватало и на восьмерых. А когда и с избытком. Но первый день тяжелым нам не показался. Тепло, ясное небо, вокруг суета и суматоха, движение комбайна чередуется паузами, в которые можно уже спокойно потрепаться. Больше наши разговоры никого не раздражают. А вот наконец и автобус! "Пока, ребята!".
– Ты им фамилию-то свою скажи, - говорит тракторист.
– А то они знать не будут, когда записывать придется.
– Кузнецов! Василий Федорович, - солидно представился комбайнер. И тут же добавил: - Запомните, а то здесь есть еще один Кузнецов.
Конечно, мы никуда ничего писать не собирались. Для этого из края в край бегал Кронов с блокнотом. Да еще Борман, в придачу, бродил вдоль кромки поля со своей интересной книгой.
На второй день произошло знаменательное событие. К нам присоединился Шура Калёнов.
Первый день при корзинах и мешках ему, как видно, пришелся не по вкусу. И еще в автобусе он доверительно шепнул:
– Я сегодня с вами.
А когда высадились, вчерашний комбайн первым приметил Женя. Он крикнул:
– Дядя Вася, мы здесь.
Дядя Вася великодушно подъехал поближе. Поле на этот раз было новое, картошка пошла валом. И довольно быстро Калёнов заметил с нотками разочарования:
– Дядя Вася-то, оказывается передовик.
Кто его знает, передовик он был или нет, но повадки имел те самые. Как только бункер на комбайне наполнялся, полагалось посигналить грузовику, чтобы он подъехал и забрал картошку. И наш дядя Вася не ограничивался тем, что поднимал вверх деревянную лопату. Он лопатой этой вовсю размахивал, да еще орал не жалея глотки. Какими словами, пересказывать не буду, но не успокаивался, пока машина не становилась под бункер. Ссыпали и скорее дальше.