Путь Лоботряса
Шрифт:
В самом конце выкладок Виктор Павлович бросил мимоходом, чтобы мы не ждали итоговой простенькой инженерной формулы. Его методика реализуется через машинный расчёт. Просто в столбик, на бумажке таким способом не посчитаешь.
Тут-то я и пришел к выводу, что свалял огромного дурака. Эх, серость наша провинциальная! И преподаватели кафедры тоже хороши. Ну что стоило тому же Зыкову, вместо басен про всеядного недальновидного Тимоху Малоручко, хотя бы намекнуть, какого рода теории разрабатывает Майков. Да и сам он мог бы снизойти для маленькой беседы. Знали бы мы еще первокурсниками, что и для чего делается. И в каком месте непременно пригодится.
Это всё о вычислительной технике,
Первое знакомство проводилось на математике, еще в самом первом семестре, когда семинары у нас вела тусклоголосая старушка Милованова. "Осваивали" мы машину Проминь. Это была огромная металлическая плита, размером примерное в два дивана, вся изрезанная параллельными прорезями. Программа набиралась пластмассовыми фишечками с металлическими хвостиками разной формы. Хвостики эти и втыкались подряд, длинными рядами, в те самые продольные прорези на плите. Короче - подобие типографской наборной кассы. Затем включение - и механическая печатная машинка с приводом выдает на заправленную бумажную полосу несколько строчек результата. Которые, кстати, еще не вдруг поймёшь.
Просто, такая была тогда техника. А большие машины главного вычислительного центра института работали в то время на перфокартах.
Впрочем, и программирование давалось нам соответствующе. Это мы проходили уже на втором курсе, вела занятия Крылова Вера Сергеевна, нервная девушка с довольно-таки специфической внешностью. Изучали мы язык Алгол, и к концу семестра разве что умели написать строчку-другую. Занятия были в тягость и нам, и преподавательнице, единственное, что нас объединяло - желание побыстрее с ними покончить.
И вот после третьего курса наша профильная кафедра вдруг захотела, чтобы летом несколько её студентов прошли практику в вычислительном центре, опять не объясняя, для чего и зачем. Не знаю как-кто, а я побывал в нем только один раз. Можно сказать прямо - встретили нас весьма неприветливо. Мол, если хотите - ходите, будете у нас здесь тряпочкой столы протирать. Но всё-таки показали, как набиваются перфокарты, и даже дали попробовать. Жмешь на клавиш механической печаталки, а преобразованный сигнал даёт команду соответствующему пробойнику - и готово прямоугольное окошечко в картоне. Нажал не туда - всё - запорол карточку. Выбрасывай, и сначала.
В общем, поморщился я, и сбежал в Воскресенский стройотряд. Там у Ряузова и Тимонина были права вписать в зачетку прохождение практики. И вычислительный центр остался где-то в тумане. А кто знает, может быть, стоило попробовать. Глядишь - и предоставилась бы возможность поработать с Майковым.
Ведь не одних же гигантов мысли набирал он к себе в ученики. Вот например - Косумов. Приходил он аспирантом на наши семинары - колоритный южанин в черных усах и с целым рядом зубов из чистого золота. Сидел в сторонке, за самым первым столом, усердно записывал, не хуже примерного студента. Вездесущий Володька Маслов всегда здоровался с ним, величая Султаном. Потом довелось мне работать с этим приметным мужчиной в одной лаборатории, когда тот был уже старшим научным, и звался Султан Алаудинович. Не скажу ничего плохого, голова у Косумова действовала великолепно, и вообще он был на своём месте, энергичный, деловой, хваткий, очень ответственный. Но теория Майкова коснулась его слегка, левым боком, и не оставила ни следочка. И именно это было тогда для меня чем-то непостижимым.
Впрочем, чему удивляться. Много позже, уже подписывая мой дипломный проект, Виктор Павлович поинтересовался:
–
Получив подтверждение, ни капельки не удивился, только заметил между прочим:
– Ведь есть же программа.
Я сослался на отказ Цветкова, уже зная, что электронные расчёты идут через него. (Нужно было просто отдать исходные данные, и потом подклеить в записку готовую распечатку). Майков спокойно кивнул. Он был погружен в новые планы, обдумывая расчет кинетики процесса (который и вывел впоследствии), а внедрение в практику уже созданного, оказалось отдано в другие, по всей видимости, достаточно равнодушные руки.
Не знаю, изменилось ли что-нибудь на кафедре в эру персональных компьютеров, что же касается тогдашних расчетов на ЭВМ, проведение их было равносильно преодолению языкового барьера. Требовалось найти умелого переводчика, то бишь программиста, либо самому им стать. Причем, еще добраться до техники, на которой тебя допустят практиковаться.
Это уже потом, на заре девяностых, начальник отдела в фирме "Протек" был вправе вытаращивать глаза на моё простодушное заявление: "На ЭВМ никогда не работал, и даже ни разу не прикасался к клавиатуре".
"Протек" тогда, обгоняя других, шел на гребне волны компьютеризации. Сам он стремительно разрастался, и каждому новому сотруднику завозили новый стол и тут же устанавливали компьютер. Поэтому вопрос был закономерен, хоть, впрочем, и не совсем корректен - меня-то брали работать грузчиком на аптечный склад. Но поинтересоваться мой будущий начальник всё-таки имел право - у меня за плечами были три института (учебный, отраслевой и академический) и аспирантура.
Но что говорить, время уже было другое, и техника другая, и возможности тоже. Когда через полтора месяца встал вопрос о варианте перевода из грузчиков в менеджеры-аналитики, мой незабвенный друг и верный товарищ Юра Васильев натаскал меня во всех премудростях всего за две забойные компьютерные ночи. А еще через месяц величественный Олег Игоревич, некогда так шокированный моим ответом о полном невежестве в вычтехнике, потихоньку прибегал ко мне проконсультироваться, как лучше строить диаграммы и графики в "Эксэле". Был он к тому времени уже заместителем директора.
Впрочем, сказать по правде, я тогда немного слукавил и перехлестнул ради красного словца. За клавиатурой-то мне прежде чуть-чуть сидеть всё-таки приходилось. Когда-то, еще на первых черно-зеленых мониторах, все мы - и старые, и малые сотрудники "Процессов", коллективно гоняли шарики в Хоникс. Модная в те времена считалась игра. Но, справедливости ради, признаюсь, что сам я гонял их не так уж часто, а в основном, толокся и комментировал за спиной игрока в толпе таких же болельщиков. Этаким образом происходило на кафедре Кутеповское внедрение вычислительной техники. Ведь теориями, даже подобными Майковским, "Процессы и аппараты" не располагали. (чтобы дать ход новаторам, вроде Ломакина или Ольшанова требовался Зыковский либерализм, а не Кутеповская казёнщина) Считать-то ведь надо не вообще, а что-то своё, конкретное. И выдумать это конкретное потруднее, чем просто закупить компьютеры.
А если просто - ударно оснащать вычислительными машинами учебный процесс, то, пожалуй, это будет хуже Хоникса. Машина без стОящей идеи - пустая бутафория.
Пример не за горами. Самой продвинутой в плане "машинизации обучения" в наше время была в институте дисциплина сварки - детище Кононова Алексея Алексеевича. Нам на ней никто ничего не преподавал. Мы должны были прочесть методички с изложением курса, по ходу дела, с помощью тумблеров, ответить на два десятка рубежных билетов-проверок, и в конце семестра сдать тестовый зачет на машинах.