Путь Моргана
Шрифт:
— О Господи! — вдруг с отчаянием воскликнул Уилл Коннелли. — Я же не смогу читать! Я сойду с ума, я точно свихнусь!
— Вряд ли, — уверенно перебил его Ричард. — Когда мы устроимся на новом месте и разложим вещи, то сразу подумаем о том, как использовать единственное средство от безумия, которое у нас осталось, — наши голоса. Мы с Тэффи умеем петь, и я уверен, остальные нас поддержат. Будем петь хором, загадывать загадки, играть в шарады, рассказывать разные истории и шутить. — Он попросил своих товарищей поменяться местами, чтобы самому сесть возле отсека Айка. — Слушайте меня все, кто слышит! Мы научился коротать время так, как сможем, и не сойдем с ума. Мы привыкнем к вони и к темноте.
Некоторое время все молчали, но никто не плакал. «Слезы еще будут, — думал Ричард, — будут непременно».
Два моряка прошлись по камере от кормы к носу, собирая железные пояса и сковывавшие узников цепи. От кандалов их не освободили. Обретя свободу движений, Ричард подполз к краю нар, взглядом разыскивая ведра, заменяющие ночную посуду. Сколько их здесь будет? Часто ли их разрешат опорожнять?
— Ведра под нашими нарами, — сообщил Томас Краудер. — По одному на шестерых — здесь, под нарами, стоят два ведра. Нары! Удачное название для этого ложа, достойного Прокруста!
— Ты наверняка умеешь читать, — отметил Ричард, спускаясь на нижний ярус нар и со вздохом вытягивая ноги.
— Да, и Аарон тоже. Он из Бристоля, а я — нет. Но меня привезли в Бристоль после того, как я бежал с «Меркурия». Меня поймали с поличным. На нас с Аароном донес сообщник. Мы пытались подкупить полицейских — в Лондоне это, сошло бы нам с рук, а в Бристоле дело не выгорело. Там слишком много квакеров и сплетников.
— Значит, ты родом из Лондона.
— А ты, судя по выговору, из Бристоля. Я знаком с Коннелли, Перротом, Уилтоном и Холлистером, но тебя в бристольском Ньюгейте не встречал.
— Я Ричард Морган из Бристоля, но меня судили в Глостере.
— Я слышал, что ты говорил о развлечениях. Мы присоединимся к вам, если света не хватит, чтобы играть в карты. — Краудер вздохнул. — А я считал «Меркурий» земным адом! На «Александере» всем нам придется несладко, Ричард.
— А чего еще ты ждал? Эти корабли были построены для перевозки рабов, но вряд ли они вмещали столько же рабов, сколько и каторжников. Нам еще повезло: судя по тому, что в камере есть столы, есть мы сможем сидя.
Краудер фыркнул:
— Знаем мы, как стряпают корабельные коки!
— А ты думал, тебе будет готовить пищу повар с постоялого двора «Куст»? — Ричард полез наверх, чтобы сообщить своим товарищам о том, где находятся ведра, и достать фильтр. — Теперь профильтрованная вода придется особенно кстати. Зато нам незачем опасаться, что кто-нибудь украдет у нас фильтры. — И он сверкнул зубами, усмехнувшись. — Насчет Краудера и Дэвиса ты был прав, Недди. Им палец в рот не клади.
Когда наступило время обеда, двое дюжих рядовых пехотинцев, явно недовольных своими новыми обязанностями, внесли в камеру фонари. Каждый стол имел длину около сорока футов, всего в камере поместилось шесть скамей, и хотя все они были заняты, сосчитав заключенных по головам, Ричард обнаружил, что шестого января тысяча семьсот восемьдесят седьмого года на «Александер» доставили только сто восемьдесят человек. А лейтенант Шарп сказал, что их будет больше двух сотен. Далеко не все обитатели камеры были привезены с «Цереры» — многих прежде держали на «Блюстителе» и «Юстиции». Каторжники с «Юстиции» едва сумели дотащиться до столов. Среди них свирепствовала какая-то болезнь, от которой поднимался жар и ломило кости, но на тюремную лихорадку она не походила. Впрочем, среди каторжников хватало и тех, кто страдал тюремной лихорадкой.
Каждому заключенному полагались деревянная миска, жестяная ложка и жестяной ковш, вмещающий две кварты. [14]
На
Ричард сразу понял: обосновавшись рядом с кормовым люком камеры, он получил дополнительные преимущества. Поразмыслив, он решил рискнуть и предложить помощь двум пехотинцам, которые действовали на редкость неумело.
14
Современные английские меры жидкости — пинта, кварта и галлон — больше американских, но в XVIII веке они были примерно одинаковыми. После войны за независимость США сохранили многие британские обычаи и по-прежнему пользовались английскими единицами измерения. Кварта в то время составляла 32 жидкие унции, а не 40, как теперь (1 жидкая унция = 28 мл).
— Можно вам помочь? — спросил он, робко улыбаясь. — Дело в том, что я служил в таверне…
Мрачное лицо рядового удивленно вытянулось и вдруг просияло.
— Да, нам не помешает помощь. Двух человек явно недостаточно, чтобы накормить без малого две сотни каторжников, это уж точно.
Некоторое время Ричард молча передавал сокамерникам миски и ковши, быстро распределив обязанности между собой, молодым пехотинцем, к которому он обратился, и его товарищем.
— Вы чем-то недовольны? — неожиданно спросил он у пехотинцев, понизив голос.
— Нашим кубриком — там потолки еще ниже, чем здесь, помещение набито до отказа. И кормят нас не лучше, чем каторжников, — черствым хлебом да солониной. Правда, — честно добавил он, — нам еще дают муку и полпинты сносного рома.
— Но вы же не каторжники!
— На этом корабле, — раздраженно вмешался второй рядовой, — морских пехотинцев не отличают от каторжников. Матросов поселили там, где должны были жить мы. Свет и воздух попадают в наше помещение через люк в полу их каюты — она находится вон за той кормовой переборкой, а мы ютимся в трюме. Нам говорили, что «Александер» — двухпалубное судно, но никто не предупредил, что вторую палубу превратят в трюм, потому что груза много, а настоящего трюма на «Александере» нет.
— Это невольничье судно, — объяснил Ричард, — настоящий трюм ему ни к чему. Его капитан привык помещать грузы на нижнюю палубу, негров — там, где сейчас находимся мы, а экипаж — в кормовой отсек. Полубака для команды здесь ист. А ют — владения капитана. — Он искренне сочувствовал морякам. — Насколько я понимаю, ваши офицеры поселились на юте?
— Да, в кладовой, а питаются они вместе с нами: доступа к кладовой капитана у них нет, — объяснил рядовой, который раскладывал по мискам солонину и хлеб. — Их не пускают даже в большую каюту — ее занимают сам капитан и его первый помощник, настоящий франт. На такие корабли мне еще не доводилось попадать. Впрочем, обычно я бывал на боевых судах.
— Когда на борт привезут груз, вы окажетесь ниже ватерлинии, — задумчиво произнес Ричард. — «Александер» возьмет в плавание не только каторжников, но и грузы. Если плавание затянется хотя бы на два месяца, нам понадобится почти двадцать тысяч галлонов одной воды.
— Для хозяина таверны ты слишком многое знаешь о кораблях, — заметил пехотинец, который разливал воду.
— Я родом из Бристоля, а там все разбираются в судах. Кстати, меня зовут Ричард, а вас?
— Я — Дэви Эванс, а он — Томми Грин, — ответил рядовой, разливающий воду. — Пока мы ничего не можем поделать, но через неделю, как только прибудем в Портсмут, все изменится. Майор Росс сразу приструнит капитана Дункана Синклера.