Путь на моря (из сборника "Ради жизни на земле")
Шрифт:
— Стояли мы недавно в ремонте. Время у портовиков горячее, осень, и обратились они ко мне за помощью: помогите разгрузить суда. Ну что ж, говорю, «добро», в нерабочее время поможем. А сам обратился к морякам: давайте истратим все заработанные деньги на приобретение книг для библиотеки и на музыкальные инструменты. И никто не возразил. Вы бы видели, как они работали! Меня потом портовики благодарностями засыпали!
Ступин отхлебнул темно-коричневый чай, приоткрыл иллюминатор. В тишину каюты ворвались перекличка буксиров, лязг
— Моряки замечательные парни, только надо к каждому свой ключик подыскать. Мне помогает, что я до флота три года работал: и грузчиком был, и токарем, и слесарил… Ведь подчиненные мои в основном рабочий класс…
В день моего отъезда «Дружный» заступил на боевое дежурство. Сыграли большой сбор, и на юте старпом капитан-лейтенант Лелюк зачитал приказ командира соединения: «Кораблю заступить на защиту морских и воздушных рубежей нашей Родины».
А потом синее полотно штилевой воды вздрогнуло от колоколов громкого боя, и динамики разнесли по отсекам привычные слова: «Учебная боевая тревога!»
Как будто бы ветер рванул по корабельным коридорам! В БИП — боевой информационный пост — летели доклады:
— Боевая часть один по местам боевой тревоги!
— Боевая часть два…
— Боевая часть пять…
Под кормовой башней кипела работа. Широколицый рыжеволосый моряк Толя Каныш принимал из погреба снаряды, сбивал их с помощью обоймы по два и направлял на элеватор подачи, к орудиям. С секундной точностью, сверкая латунными боками, снаряды шли по лотку. На лбу Каныша копились капли пота, он их не вытирал… Хорошо работали моряки сторожевого корабля. Дружно!
В ЭПИЦЕНТРЕ
Уже второй день я гостил у моряков-пограничников. Весеннее солнце заметно припекало, и вахтенный у трапа нет-нет да и поглядывал мечтательно на легкие, с голубоватой бахромою по краям облака, которые ветер от зюйда нес над заливом. Пограничный сторожевой корабль, обтянув сухожилия швартовов, казалось, рвался в синий, пахнущий йодом и водорослями простор. Но это предстояло сделать вечером. А пока те, кто населял его тесные кубрики и каюты (просторных я что-то нигде не встречал), жили жизнью, определяемой четким и всеобъемлющим словом: р а с п о р я д о к.
В машине шли учения по борьбе за живучесть, комендоры то и дело задирали стволы орудий в бесконечно-голубой зенит, а на юте кок и рабочий по камбузу, сидя на разножках, деловито строгали острыми, как бритва, ножами темно-коричневые картофелины…
Рядом с низкорослым сторожевиком, нависая над ним широкими, округлыми бортами, стоял океанский буксир. «Ян Берзинь» — прочитал я выведенные славянской вязью слова.
Буксир пришел на рассвете и теперь отдыхал, прислонясь к теплому бетонному причалу. А я сразу вспомнил все, что говорил мне вчера командир соединения. Говорил с неостывшим чувством признательности и в то же время веселого удивления. За каждым
И вот я на корабле. Говорю с людьми, пытаюсь записать не очень-то связные, отрывочные рассказы, понять, разобраться…
В вахтенном журнале все записано с точностью до минуты. Но чтобы посмотреть записи, надо подняться наверх, на мостик. А здесь, в каюте, так успокаивающе жужжит вентилятор, поднимается парок от стакана с густым, темно-красным чаем…
— Впрочем… — Замполит Филимонов нагибается к столу. Под стеклом список с датами после каждой фамилии. — Это случилось, когда у штурмана был день рождения! Та-ак, вот он: Барышев Сергей Константинович, восемнадцатое января.
…Циклон образовался над Исландией. Гигантские спирали воздушных потоков, с высоты которых острова казались черной сыпью на груди океана, скрутились в неимоверной величины лассо, перелетели через Скандинавию и обрушились на Балтику.
И все же возникновение циклона не прошло незамеченным. Еще раньше Гидрометцентр сообщил: «Циклон является очень глубоким и интенсивным. Давление в его центре менее семисот двадцати миллиметров. Сильные штормовые ветры, до двадцати пяти — тридцати метров в секунду, ожидаются на побережье Литвы и Латвии».
Судовые телетайпы, захлебываясь от нетерпения, отбивали одни и те же слова: «Следовать в порт! Следовать в порт!» И, соревнуясь в скорости, белоснежные пассажирские суда и рябые от побитой краски траулеры спешили за спасительные ограды волноломов. Тесная от корабельных гудков и огней Балтика стремительно пустела…
И только один-единственный корабль, пограничник «Ян Берзинь», оставался на месте. Штормовое предупреждение застало его как раз посредине Балтийского моря. Возвращаться в порт он уже не мог. Не успевал.
— Пограничникам поручена охрана не только морских границ, но и живых ресурсов в морских районах, прилегающих к побережью СССР.
Филимонов не объяснял — формулировал. Видно было, что ему не раз приходилось объяснять «молодым», для чего морской буксир переоборудован в пограничный корабль. «Ян Берзинь» обладал великолепными мореходными качествами и мог плавать практически в любую погоду. Кроме, разумеется, урагана, плаванье в который никакими тактико-техническими данными не предусмотрено…
— В отношении рыболовства Балтика поделена на две равные части. На севере — шведы, на юге — мы.
В наших водах имеют право производить лов иностранцы, получившие соответствующие лицензии. Кроме того, мы контролируем и соблюдение установленных правил лова.
— Это каких же? — поинтересовался я.
— Их много. — Высокий, костистый капитан-лейтенант снисходительно улыбнулся. — Ну, к примеру, берем пробу из улова и смотрим, а сколько в этой пробе маломерных рыб, не расхищается ли молодь… Для этой же цели проверяем размер ячей в снастях, длину выловленных рыб. Ну и так далее.