Путь на Олений ложок
Шрифт:
— А может быть, и Толику это место больше нравится? — Шатеркин с хитрецой глянул на Толю.
— Там же все равно двоим не полагается, — без воодушевления ответил Миша. — Шоферу за это может нагореть.
— К сожалению, да, — закрывая дверцу, сказал капитан. — Развезите-ка этих пассажиров по домам, — наказал он шоферу.
Проводив ребят, Шатеркин тотчас принялся за дело. Скоро на столе перед ним лежали довольно подробные сведения, из которых было видно, что по улице Белинского, в доме 32 действительно
— Молодцы! Ничего другого не скажешь, — проговорил Шатеркин, убедившись в достоверности того, что сообщили ребята. — Рождения тысяча девятьсот девятого года… Уроженец улуса Малые Рыбаки, Красноярского края. Эх, куда его занесло! За Уральский хребет… Работает архивариусом Управления горно-промышленного округа…
Шатеркин провел по волосам пальцами как гребнем и откинулся на спинку кресла. В справке было указано, что В. П. Керженеков — участник Отечественной войны, побывал за границей: в Польше, Германии, Австрии. После войны вернулся на прежнюю работу. Работает честно и добросовестно, хорошо знает свое дело. Живет вдвоем с женой, детей не имеют.
Подколов справку к другим документам, Шатеркин закурил, подошел к окну.
Честный и скромный человек… Простой архивариус, ценностей на подотчете, видимо, не имел. Своих сбережений, вероятно, тоже больших не было. С преступным миром не знался, ни в чем дурном замечен не был… Может быть, он страдал каким-нибудь неизлечимым недугом? Может быть, неполадки в семье, на службе?.. А может быть, тут какие-нибудь политические мотивы?.. Может быть… Может быть… Да, все может быть…
Он снял трубку и набрал номер.
— Алексей Романович? Добрый вечер!.. У дежурного в отдельном пакете для вас будет оставлено срочное задание. Прошу с утра его выполнить. Да-да… Что?.. — На лицо капитана наплыла тень, он побарабанил по столу пальцами. — Пока ничего существенного… Завтра, может быть, кое-что прояснится… До свидания.
Он задумчиво опустился в глубокое кресло.
9. Чужой след ведет на пасеку
Миша и Толик утром возвращались на пасеку. На этот раз они были необыкновенно веселы и подвижны, смеялись, бегали вперегонки.
— Теперь-то уж в два счета разберутся, да? — сказал Толик и легко перелетел через куст дикой рябинки, усыпанной шапочками твердых желтых цветов.
Миша замедлил бег, передохнул.
— Может разберутся, а может и нет, — ответил он, — ведь мы с тобой ничего особенного не сделали. Мы только помогли узнать этого человека. А вот почему он застрелился, мы не узнали, и капитан не знает.
— Но все же и это не маленькое дело.
— Не маленькое, конечно, но интересно бы все разгадать… Раскрыть тайну… — У Миши вдруг перехватило дыхание. — Наверное, это очень страшно…
Толику тоже сделалось страшно и холодно, он поежился и замолчал, потом поглядел на Мишу.
— А вот дядя Коля никогда ничего не боится, — тихо сказал он.
— Ему и нельзя бояться, он
— Какой?
— Храбрый. Такой же, как капитан Гастелло, вот!..
— Да-а… — вздохнул Толик, — Наверно, все капитаны бывают такие смелые.
На солнцепеке подсыхала роса. Над лугами витал дурманящий запах цветущего разнотравья. Всюду жужжали трудолюбивые пчелы, воинственно и грозно гудели шмели, радостно стрекотали мелкие птички.
Ребята шли по узкой, едва заметной в траве тропинке. Цепкие стебли кустов, метелки высоких трав приятно щекотали им голые руки, черные от загара плечи. А впереди, как колобок, катился Шарик. Миша сорвал вишнево-черную головку татарника и, размахнувшись, запустил ею в Шарика.
— Вот у дяди Коли действительно собака, настоящий сыщик, все понимает. А видал, какие глаза у нее умные?
— Если этого учить как следует, и он будет все понимать.
— Сказал тоже… Он будет хорошо понимать то, что можно слопать. Например, так: Шарик, это жареное мясо. Хап-хап, давай сюда, хап…
Шарик остановился на тропе, озорно свернул набок свою пеструю лопоухую голову, поглядел на мальчишек и, задорно тявкнув, помчался вперед.
— Неправда, — возразил Толик. — Он тоже не глупый совсем. Он, например, дома всех наших куриц в лицо знает и никогда за ними не гоняется, зато как только чужая залетела во двор — все: сожрет прямо с перьями. А вообще-то, конечно, подзаборный житель…
Тропинка, извиваясь между кустов шиповника и краснотала, зигзагами спускалась с крутого глинистого берега протоки. Воды в протоке было мало, местами она пересохла, образовав небольшие озерца, густо заросшие зелеными водорослями.
Мальчишки, обгоняя друг друга, сбежали вниз. Толик, не сумев вовремя остановиться, вбежал по пояс в холодную воду озерка. За ним в азарте и Шарик ринулся в воду, но тотчас пришел в себя и, трусливо взвизгнув, повернул обратно к берегу.
Миша радостно прыгал на голой песчаной отмели и хохотал над неловким другом, вылезавшим из вязкой зеленой тины.
— Водола-а-аз!..
— А вода неплохая здесь, приятная, как молоко парное… И знаешь, рыба водится, — говорил Толик, обирая с ног мелкие нити водорослей. — Я как прыгнул — они в разные стороны, а какая-то очень большая рыбина, как да-аст мне в ногу: больно, я чуть не закричал.
— Лягушка, наверно.
Толик топнул по траве ногой, чтобы сбить серую массу грязи, охватившую плотным чулком босые ноги, и вдруг, громко крикнув, присел на корточки:
— Смотри, Мишка, что это такое?
— Обыкновенный след, — нагнулся Миша. — Человек прошел.
— Нет, ты погляди хорошенько, какой это след. Не наш же?
— Конечно, не наш, мы босиком.
— Какой ты чудак, Мишка, по-моему, это тот самый след и есть…
Прибрежная глина хранила глубокий и отчетливый оттиск подошвы. Обувь была крупная, с широким подбором, возле которого фабричная марка — тонко обрисованный полумесяц.