Путь на восток

Эфемерия

Сделав ещё один глубокий вдох словно перед прыжком в ледяную воду, я тянусь к перевязанной руке Бьянки и убираю насквозь пропитанную кровью тряпицу — и тут же понимаю, что ситуация хуже некуда.

Меньше чем за час её ладонь сильно опухла и приобрела нездоровый красновато-синий оттенок, как это бывает при гангрене.

Oh merda. Рваные края укуса и вовсе успели нагноиться вопреки всем известным мне канонам медицины. По всей видимости, коварный вирус, заставляющий мертвецов оживать и жаждать чужой плоти, абсолютно не подчиняется привычным законам.

—

Будем резать вот тут, — я решительно тыкаю пальцем в её запястье, проговаривая план действий скорее для себя, нежели для остальных. Чтобы сконцентрироваться.

Лучезапястный сустав устроен довольно сложно и состоит сразу из четырёх костей — задача предстоит отнюдь не из лёгких.

Но Барклай отрицательно мотает головой и тянет мою руку гораздо выше, к плечевому суставу.

Oh merda, неужели она это всерьёз?

Жить без кисти в наше время будет невероятно тяжело, а без целой руки — и подавно.

— Чтоб уж наверняка, — Бьянка слабо улыбается уголками губ в ответ на мой растерянно-вопросительный взгляд.

— Ей как врачу лучше знать, — не слишком уверенно вставляет хренов герой.

Возможно, он и прав.

И хотя всё внутри меня отчаянно противится перспективе настолько сильно искалечить живого человека, время безжалостно играет против нас — и тратить драгоценные минуты на бесполезные споры абсолютно преступно.

Поэтому я молча подхватываю стоящую рядом непочатую бутылку водки и зубами откручиваю металлическую крышку. Выливаю добрую половину на крепкое плечо девушки, тщательно обрабатываю свои руки, а потом протягиваю ей изрядно опустевшую бутылку.

— Пей, — вопреки ожиданиям, мой голос звучит уверенно и непоколебимо.

Алкоголь разжижает кровь — и это явно не пойдёт Бьянке на пользу, но зато хоть немного поможет справиться с адской болью, когда я начну резать её наживую. Барклай тоже это понимает, поэтому забирает бутылку из моих рук и прикладывается к горлышку. Уже спустя пару-тройку больших глотков она закашливается от тридцатиградусной крепости,{?}[Американская водка менее крепкая, чем наша.] но с присущим ей упорством целиком опустошает содержимое бутылки. Пока она давится гадким пойлом, я мысленно соотношу число жизненно важных сосудов с количеством имеющихся зажимов — насколько мне известно из базового курса анатомии, самой крупной в руке является подмышечная артерия. Нужно пересечь в первую очередь именно её, иначе Бьянка умрёт от кровопотери за считанные минуты.

Когда пустая бутылка отлетает в сторону, у меня не остаётся ни единой причины медлить.

Делаю максимально глубокий вдох, безуспешно пытаясь унять дикий сердечный ритм, и крепко сжимаю в ладони холодную рукоять остро заточенного скальпеля.

Что ж. Пора.

Кудрявый миротворец вдруг наклоняется, подбирает прямо с земли толстую короткую ветку — и подносит её к плотно сомкнутым губам Барклай.

— Чтобы язык не прикусила… Я в кино такое видел, — немного смущённо поясняет он.

— Держите её, — командую я, когда Бьянка зажимает сучок между зубами.

Торп

в два широких шага оказывается рядом, садится на корточки напротив меня и обеими руками перехватывает запястья своей бывшей, прижимая их к смоченному водкой полиэтилену.

Галпин усаживается ей на ноги и кладёт заметно дрожащие ладони на бёдра Барклай.

Она ловит мой сосредоточенный взгляд и коротко кивает головой в знак готовности.

Остро заточенный скальпель легко вспарывает мягкую кожу — и вместе с этим окружающую тишину, нарушаемую лишь свистом ветра, вспарывает оглушительно громкий крик Бьянки. Мы все невольно вздрагиваем от этого жуткого звука, а она дёргается всем телом в инстинктивных попытках отодвинуться от источника жуткой нечеловеческой боли. Но Ксавье и Тайлер держат крепко.

Я замираю от шока на крошечную долю секунды — но мгновенно беру себя в руки и усиливаю давление скальпеля. Тёмная кожа, залитая багряной кровью, расползается в стороны, а следом за ней — и желтоватая жировая прослойка.

Первый разрез приходится на наружную треть ключицы и продолжается через дельтовидно-грудную борозду{?}[Для наглядности прикрепляю ссылку на изображение: до края подмышечной впадины. Когда острие скальпеля погружается глубже в мышечную ткань, истошные вопли Барклай срываются на фальцет — а секунду спустя она закатывает широко распахнутые глаза и безвольно обмякает.

Я невольно выдыхаю с облегчением.

Неизвестно, сколько продлится это бессознательное состояние, вызванное болевым шоком — но надо действовать максимально быстро, пока есть такая возможность. Кровь заливает всю поверхность разреза, стекает на прозрачный полиэтилен, пачкает мои джинсы… Oh merda, а я ведь даже не добралась до крупных сосудов, если не считать латеральной подкожной вены.

Мне вдруг становится дико страшно.

Вдобавок меня резко бросает в жар, несмотря на прохладную температуру воздуха.

Но возможность выдохнуть и успокоиться в создавшейся ситуации — непозволительная роскошь. Поэтому сдуваю со лба взмокшую от пота чёлку и снова заношу скальпель над окровавленным плечом Бьянки, чтобы сделать новый разрез, протянувшийся до верхушки акромиона.{?}[Боковой (латеральный) конец лопаточной кости.] Жестом командую Торпу перевернуть её безвольное тело на бок — благо, она не приходит в сознание, разве что обломок ветки выпадает из приоткрытого рта — после чего отточенными за время практики в морге движениями отделяю мышцы от клювовидного отростка лопатки.{?}[Небольшой крючковидный вырост на боковом крае верхней передней части лопатки.]

В образовавшемся разрезе смутно виднеется синеватый крупный сосуд. Должно быть, это подмышечная вена — но я точно не уверена.

Мысли ворочаются в моей голове тяжело и медленно подобно скользким медузам, выброшенным на отмель во время шторма, но я всеми силами стараюсь сохранять трезвость ума. В ноздри бьёт резкий запах соли и металла, от чего хренов герой брезгливо морщит нос и поспешно отводит взгляд.

Быстро вскрываю бумажную упаковку лигатур и перетягиваю вену с двух сторон, после чего разрезаю сосуд между ними.