Путь на юг

Майборода Александр Дмитриевич

Здесь произошла заминка — у ворот процессию встретила Милана во главе толпы слуг.

Поклонившись Гостомыслу и поприветствовав его, — по городу уже разнеслось известие, что князь Буревой погиб, а вместо него князем пришел Гостомысл, — она негромко сообщила, что разбойники убежали, теперь слуги уничтожают следы их пребывания во дворце.

— Милана, на вечер готовь пир, — так же негромко сказал Гостомысл.

— Вино, медовуха найдется, а вот с мясом беда — разбойники всю зиму просидели в городе, и на охоту не ходили. Лентяи — все вчистую

подъели, — сказала Милана.

— Пошли слуг на мои корабли, пусть возьмут мясо и все, что необходимо для пира, — сказал Гостомысл.

— Будет сделано, — сказала Милана.

Гостомысл поднялся на высокое крыльцо. Рядом с ним встали Стоум, Ратиша, Медвежья лапа, воеводы и городские старшины.

Осматривая море людей внизу, Медвежья лапа проговорил:

— Как видишь, князь, нам все удалось!

Гостомысл вздохнул и промолвил:

— Если бы.

Медвежья лапа, не поняв слов Гостомысла, хотел спросить, чем недоволен князь, но Гостомысл поднял руку, призывая народ к тишине, а когда внизу стихло, начал говорить.

В своей речи он был дипломатичен и говорил о том, что врага удалось прогнать благодаря общим усилиям. Речь было недолгой и не очень понятной, но в радостном возбуждении никто и не вникал в слова, сказанные молодым князем. Важен был тон, а не содержание. А когда князь в завершение речи, сообщил, что устраивает пир, восторгу не было предела.

Глава 4

По свинцовой воде ветер гнал седые снежные клочья, толком и разглядеть было невозможно, где заканчивалась вода и где начинался острый и зубастый, как зазубренная бритва, лед. Так что приходилось глядеть в оба, чтобы не наткнуться на ледяной торос.

После того как стало ясно, что славяне не преследуют, Готлиб завернулся с головой в пахнущий сырой овчиной тулуп и сел под мачту.

Он сидел с закрытыми глазами, и непонятно было, спал он, или не спал. Только иногда бесцветно-мертвенный глаз поблескивал из-за высокого ворота. Глаза смотрели мрачно и тяжело.

— Дрянь погода, — сказал Харальд и ушел на нос корабля.

Ветром корабль сильно кренило. Кренило так, что он едва не касался парусом воды. Хорошо, что свободной ото льда воды было мало, иначе бы поднялись большие волны, которые могли запросто перехлестнуть через борта.

Попасть в ледяную воду означало мгновенную смерть, поэтому, как только Харальд убедился, что опасности со стороны славян нет, приказал опустить парус и идти на веслах.

Это значительно уменьшило качку.

А как только стала различаться верхушка мачты, Харальд загнал дозорного мальчишку наверх.

Мальчишку на мачте мотало так, что он с трудом держался. Одеревеневшие на холоде пальцы не слушались и в любое мгновение могли разжаться.

Боясь потерять дозорного, Харальд велел багром подать мальчишке кусок веревки, чтобы он мог привязаться к мачте.

Мальчишка одной рукой обвязал себя вокруг пояса, затем стал привязываться к мачте.

Из-за качки это оказалось неожиданно таким сложным делом, что при этом мальчишка едва не повесился на сделанной своей рукой петле.

Харальд ругался.

Воины хмуро посматривали на неуклюжее барахтанье висящего над их головами мальчишки, но никто не посмел ни усмехнуться, ни сказать хоть полслова. Когда человек висит на волосок от смерти, не стоит злословить над ним, потому что завтра ты сам можешь оказаться на его месте.

Наконец, мальчишка, изодрав руки и сорвав ногти, завязал последний узел, и, точно в награду ему, метель неожиданно прекратилась, и боги сняли с неба тяжелый, точно вязаный из черной шерсти, туман.

Муть исчезла. В синем небе засияло солнце. По свинцовой черноте пробежала радуга.

Дозорный мальчишка, радуясь то ли пробившемуся сквозь тучи солнцу, то ли тому, что мачта перестала трепать его, как ненужную тряпку, взвизгнул, словно попавший под ногу кутенок:

— Земля!

Услышав крик мальчишки, Готлиб скинул тулуп и поднялся. Взглянув по направлению руки мальчишки, он увидел темную полоску на горизонте и прошел к высокой голове деревянного дракона на носу корабля, где все время стоял Харальд.

— Это земля или туман? — с сомнением спросил Готлиб.

— Кормчий! — крикнул Харальд.

Кормчий оставил рулевое весло помощнику и подошел на нос.

— Кормчий — впереди земля или тучи? — спросил Харальд.

— Земля должна быть, — неуверенно проговорил кормчий.

— Где мы находимся? — спросил Готлиб.

— Должны быть уже около входа в Неву, — предположил кормчий.

Готлиб заметил неуверенность кормчего и с раздражением напал на него.

— Я тебя не спрашиваю, где мы должны быть! По мне, так мы должны быть в городе в теплых теремах! Если бы не зевали! Поэтому я спрашиваю, — где мы есть?

— Солнце всходит на востоке... — начал кормчий.

— Это я и без тебя знаю! — перебил его Готлиб

— Значит, если спереди берег, то мы...

— Почему ты не знаешь, где мы находимся? — снова перебил его Готлиб и разразился проклятиями. — О, великая Фрейя! Ну почему ты разрешаешь рождаться таким дуракам?

Пока на голову кормчего сыпались проклятия, он задумчиво смотрел на темную полоску на западе, которая постепенно приобретала золотистый цвет.

Кормчий понимал, что Готлиб злится не столько на него, сколько на себя.

Разумеется, разбойники и раньше захватывали города, грабили их и уходили. Но в этот раз Готлиб хотел не просто задержаться в Словенске, а стать повелителем этого богатого края.

Все было в его руках. И все в одночасье рухнуло.

Готлибу просто не повезло: чтобы удержать за собой город, ему надо было продержаться еще пару недель.

Но, как известно, труднее всего удержать в руках удачу.

Тем временем кормчий зорким взглядом разглядел, что золотистая полоска впереди не что иное, как стена сухого камыша.