Путь начинался с Урала
Шрифт:
— Куда глядишь?
С него спадает шаль.
— Братцы, так это же власовец! — крикнул боец. Пленный пытался поспешно сорвать опознавательную нашивку.
— Куда тянешься, предатель? — остановил его боец, и власовца взяли под особый конвой.
Штаб бригады на время разместился в полуразрушенном домике. Ординарец Собко невесть откуда принес охапку соломы и, расстелив на ней плащ-палатку, стал готовить ужин: вывалил из вещмешка несколько банок консервов, буханку черствого хлеба. Присели начальник штаба Баранов, начальник политотдела Богомолов, начальник связи бригады
— Постойте, постойте. — В дверь протискивается начпрод Юмашев. — Все-таки догнал вас. Законные сто граммов полагаются. — И он, подав Баранову флягу со спиртом, начал стягивать с себя полушубок.
— Не раздевайтесь, у нас не очень жарко.
— За освобождение Гримайлова! — предложил тост начальник штаба. Но ужин пришлось прервать: на улице возле дома разорвался снаряд. Потом второй, третий.
Лейтенант Ясиновский бросился к выходу, но тут же был отброшен взрывной волной. В открытую дверь дохнуло жарким пламенем. Снаряд угодил в угол дома, загорелась крыша. Потухла коптилка. Немецкая дальнобойная артиллерия, потревожив нас, через минуту прекратила стрельбу.
Было решено сменить место штаба. Зашли в ограду какого-то одноэтажного дома, хлюпаем в луже сапогами. Словно из-под земли на крыльце вырос старик в исподнем:
— Проше, панове. — Он уступил нам дорогу. В небольшой комнате с закопченым потолком на полу валяются стреляные гильзы, бутылки из-под шнапса, обрывки топографической карты. На подоконнике — полевой телефон, кожаное снаряжение. В печке потрескивают дрова. Хозяин поясняет, что час назад здесь квартировали немцы.
— Право же, полный комфорт, — снимая полушубок, говорит Богомолов и укладывается на ночлег.
Меня вызывают к рации. Гвардии старший сержант Виктор Колчин уступает мне место. В трубке слышится голос гвардии полковника А. Б. Лозовского.
— Где остановились? — интересуется начальник штаба корпуса.
Докладываю координаты. В свою очередь он называет координаты штаба корпуса (это где-то в двух-трех километрах от нас) и приказывает прибыть в штаб.
На виллисе петляем по темным и незнакомым улицам Гримайлова. Нам повезло: на одном из перекрестков девушка-регулировщица, проверив наши документы, показала рукой:
— В том доме расположился штаб корпуса.
Генерал Е. Е. Белов молодо шагнул навстречу и крепко пожал руку. В небольшой комнате уже собрались командиры бригад. Евтихий Емельянович сел за квадратный стол, на котором была разостлана карта-склейка. Он о чем-то негромко беседует с начальником штаба.
— Прошу поближе. — Генерал поднялся из-за стола. Карту хорошо освещает коптилка, и мне видна красная стрела, нацеленная строго на юг.
— До Каменец-Подольского — рукой подать, — восторженно заговорил комкор. Поднажмем — и денька через два будем в нем. Но не забывайте, что мы в тылу врага. Противник попытается приостановить нас. Надо позаботиться и о тылах, и о прикрытии, хотя это не значит, что мы должны на них оглядываться. Пробиваться только вперед, на юг, и как можно быстрее. По-прежнему перерезайте, захватывайте дороги, тесните противника, давите
Комкор взглянул на карту и, обращаясь ко мне, сказал:
— Ваша Челябинская бригада пересечет фронт первой гвардейской танковой армии генерала Катукова в районе Копычинцев и затем пойдет в направлении на Скала-Подольская, Оринин, Каменец-Подольский.
Другие бригады корпуса получили задачу наступать левее нас, на город Гусятин.
Затем генерал спросил у командиров бригад о людях — героях боев.
— Отличившихся много? — спросил он у меня.
— Считайте, вся бригада.
— Молодцы челябинцы, наиболее отличившихся представьте к награде.
За полночь я возвратился в бригаду. У штабного домика какое-то оживление, саперы снуют с миноискателями. На ногах все офицеры штаба.
— В чем дело?
Баранов возбужденно рассказал:
— Легли отдыхать. Слышу: тик-тик-тик. Думаю: что же это? Позвал командира саперного взвода. Так это же мина замедленного действия, — сказал гвардии лейтенант Лившиц и извлек из-за иконы деревянный ящичек. Говорит: Через час было бы уже поздно. Поминайте как звали. А старик, хозяин дома, утек: очевидно, из украинских националистов, — заключил начальник штаба.
Саперы обследовали дом. Так до утра никто из нас: глаз и не сомкнул. Впредь надо быть осмотрительнее, проявлять бдительность.
На рассвете возвратились разведчики.
— Убегают немцы, — доложил исполняющий обязанности командира разведвзвода Александр Ярошенко. — Тьма-тьмущая техники на дорогах. Надо торопиться, пока не ушли далеко.
Танки рванули по широкому шоссе. По сторонам замелькали омытые дождями белые домики, обнесенные заборами. Немцы почти не оказывали нам организованного сопротивления. На дорогах — уйма машин с пустыми бензобаками. Брошенные обозы. Бродят по полю, пощипывая траву, лошади.
Группа немцев бросила оружие, расступилась по сторонам. Пленных уже конвоируют в тыл.
Перекресток дорог. Бригада поворачивает на юго-восток, на Копычинцы. Там уже идет бой. Это танкисты 1-й гвардейской армии рвутся к Днестру.
Копычинцы. Тянет дымом — горят дома. Разрушены многие здания. На тротуаре, распластав руки, лежит убитый офицер-эсэсовец. Изрешеченный пулями автобус. Обгоревшие танки с крестами на башнях.
На улицу выбежали освобожденные люди. Оли бросают танкистам моченые яблоки, тепло приветствуют бойцов Красной Армии.
Наступление продолжается.
Впереди Скала-Подольская. Танки с ходу таранят бронированные фашистские машины, врываются в городок. Противник в панике мечется. Со всех сторон слышится пулеметно-автоматная трескотня, рвутся мины, снаряды. Гитлеровцы уцепились за речушку. Часто бьют их пушки. Покосившиеся опоры моста вот-вот обрушатся.
Бригадная разведка нашла брод. Мне невооруженным глазом видно, как тридцатьчетверки плавно преодолевают реку, а вскоре их гусеницы заскользили по каменистому берегу. Подмяв гусеницами деревянную ограду, одна из машин устремилась к замаскированной пушке. Гитлеровцы врассыпную. Но куда там! Их настигают меткие пули. Безмолвно застыло орудие.