Путь наверх. Книга вторая. Королева
Шрифт:
– Нужен оружейник, – сказала воительница, – кузнецы в деревне есть?
Всю ночь старый кузнец с подмастерьем перековывали косы на мечи. Говард и Ханк помогали им. К утру выступили в поход.
Медленно продвигались к Сеноту. Ночами входили в деревни, брали внезапностью, натиском, убивали немногочисленных солдат Пиара, освобождали жителей, увеличивали число своего войска. Небольшой путь был пройден, три деревни всего, а уже дошёл слух до Пиара про армию дерзких и теперь засадой встречали их.
Но войску Демиры всякий раз везло. То молочный туман наползал на деревню, то
Воевода Вирджила Великого обладал острым умом, хваткой, рвением, бесстрашен был и стратегом хитрым, а когда после плена отмылся и бороду обрезал, так ещё и оказался привлекательным мужчиной. Он во всём поддерживал решения Демиры, они много времени проводили в беседах, рассчитывали, думали. Дисциплина в армии держалась строгая.
Ливию Говард нравился, и хотелось ему, чтобы руанский военачальник вытеснил из сердца Демиры образ Последнего из Сов. Месяц минул, когда армия подошла к столице Руаны, Сеноту и стала лагерем против армии осаждающих.
Демира тем же вечером вела переговоры с Пиаром. Со спокойным достоинством потребовала снять осаду с города, заявив, что в случае отказа её армия пойдёт в атаку. Пиар был пьян и настроен благодушно. Посмеялся над её ультиматумом, назвал её войско кучкой безумцев, и велел убираться прочь, и даже обещал не преследовать. А Сенот, заверил он, взят будет.
Демиру поджидал Говард, и в лагерь они возвращались вдвоём. Воительница молчала, погруженная в раздумья, верноподданный короля смотрел на неё, теснимый тяжёлыми предчувствиями.
– Скажи, – не выдержал он, – стоит ли корона Руаны того, что ты головой рискуешь?
– Верно, стоит, – улыбнулась Демира.
– Ты даже не за свой народ готова голову сложить, – хмуро заметил Говард.
– Это будет мой народ, – уверила она, – это уже мой народ.
Демира не знала тогда ещё, как наденет корону Руаны, ведь у этой красивой богатой страны был свой король. Но лекарь не посмел скрыть от владыки, что, вражеская стрела, попавшая ему в бедро при обороне городских ворот, отравлена, и счёт жизни короля идёт на дни.
Дошла до государя молва о бесстрашной гордой воительнице, чьё войско стояло у стен города, в дерзком намерении атаковать армию Пиара. Почтовый голубь ныне принёс послание от Говарда-военачальника с известием быть королю готовым и ждать сигнала, чтобы войска их объединились и разгромили захватчиков.
Вирджил Великий стоял на дозорной башне в сопровождении первого министра, Дан Лукаса – он намерен был его преемником своим сделать – и смотрел на мерцавшие вдали огни костров в становище Демиры. Медленно действующий яд каждодневно подтачивал силы короля, но не сломил покуда. Крепок был этот дуб, не зря народ прозвал его Великим. Высокий рост, сила и стать, мудрый спокойный взгляд, чистый лоб, чело, достойное нести корону.
– Как можно довериться рабыне? – Дан Лукас перехватил взгляд короля, нацеленный на далёкие огни.
Вирджил Великий опустил подзорную трубу и медленно повернулся к министру.
– Раб тот, Лукас,
– Она связана с нечистым, с Последним из Ордена Сов! – министр выбросил более весомый аргумент. – Она ведьма!
– Ведьма или нет, Лукас, но она освободила полстраны моей и собрала армию, готовую умереть за честь короны Руаны, – спокойно напомнил король, – тогда как лучшие мои воины уже год сидят под защитой этих стен, боясь нос высунуть наружу.
– Она хочет отнять у короля корону! – Дан Лукас понизил голос до шёпота.
– Та, что способна принести великую победу, достойна носить корону! – ещё спокойнее ответил государь.
Министр в ужасе отшатнулся, и во взгляде его читалась жалость, ибо король не здоров, повредился рассудком от долгой осады и неизвестности. А как иначе объяснить? Король готов отдать корону рабыне!
Да. Завтрашний день предвещал великие события. Но ночь не уступала дню.
Лунный свет скользнул в прореху войлока, пробежал по стенам шатра и лёг на колени военачальнице. В лагере ещё не спали. Слышались обрывки разговоров, бряцанье оружия, кто-то негромко пел, кто-то сдержанно смеялся. Демира смотрела на лежавший на её ладони медный зуб, что она нашла тогда в песках, после боя с легионом Света. «Зарой его в землю, там, где много места. Тогда, когда тебе будет по-настоящему трудно. Ибо только единожды можно сотворить это чудо», – в памяти встал неизгладимый образ Арий Конрада. Демира тяжело вздохнула.
По-настоящему трудно будет завтра. Её войско столь мало против армии Пиара, что он и времени не стал тратить, чтобы отогнать их от стен Сенота. На что надеялась она, приведя сюда людей, числом в десяток, а то и дюжиной раз меньшее той армады, с которой должно сразиться? Демира колебалась ещё, когда полог шатра поднялся, и вошёл Говард.
– Мы разбросали камни, пришло время собирать, – сказал он, – завтра решающая битва. Последняя моя битва, – добавил он, глядя в глаза Демире.
– Последняя? – растерянно отозвалась она, ещё во власти своих дум. – Зачем говоришь так? – встряхнулась, поняв смысл его слов. – Беду накличешь!
– Каждый зверь предчувствует свою погибель, – спокойно проговорил Говард, – а человек умнее зверя. Завтра я умру в бою.
– Верно, спятил ты! – разозлилась Демира. – Устал от сражений! Пойди, отдохни!
– Демира! – воевода опустился перед нею на колени и взял в свои ладони её руки. – Я люблю тебя, Демира! – спокойно и просто признался он. – И зная о том, что ты отказала Последнему из Сов…
– Что? – она побледнела, вырвала из его рук свои, и встала. – Что тебе Ливий наплёл? Встань!
Говард поднялся и смотрел на неё свободно и прямо.
– Я прошу тебя о великой милости: быть моей в эту ночь, – закончил он, – я люблю тебя, и завтра умру за твою корону, но сегодня…
В голосе его было столько уверенности и силы, что Демиру бросило в дрожь.
– Что тебе пригрезилось, Говард?! – вскричала она. – О какой погибели ты говоришь?! Ты, сильный и храбрый воин…
– Время пришло, моя королева, – ответил он, принимая неумолимость грядущего, – завтра я встречу последний свой рассвет. А нынче ночью прошу тебя остаться со мной. Я люблю тебя, Демира. Такой любовью, за которую не страшно и не жалко умереть.