Путь Никколо
Шрифт:
Когда ведешь речь о делах, то приучаешься ничем не выдавать своих чувств. Марианна де Шаретти, глядя на суровое лицо собеседника, сделала вид, будто ее ничуть не удивляет это предложение отослать молодого человека, которому не исполнилось еще и двадцати лет, на другой край света В Трапезунд, жемчужину Черного моря, место торговли с Востоком, которое Венеция опасалась уступить туркам. Теперь, после падения Константинополя, Трапезунд оставался последним осколком Византийской империи, последним императорским двором, последней сокровищницей царственной Греции.
Катерино Цено, подписавший контракт
— У нас отличный отряд наемников, — заметил Николас. — Но сомневаюсь, что капитан Асторре в одиночку сумеет удержать турков. Разумеется, если вас интересует именно это?
— Меня? — переспросил грек. — Мне это безразлично. Я лишь указываю на открывающиеся возможности. Венеция держит в Трапезунде собственных наемников для защиты своих торговцев. Стража имеется и у генуэзцев. Вероятно, нужда в них так никогда и не возникнет. Султан желает торговать, а оттоманские войска не любят воевать в горах. Нет, я толкую лишь о деловых возможностях. Разумеется, если вы попросите своего капитана Асторре сопровождать вас, то его встретят с распростертыми объятиями. Император способен проявить большую щедрость. Но все же мы ведем речь лишь о торговле. О торговле и о деньгах.
И вновь Марианна почувствовала, что Николас отмалчивается.
— И о каких же делах? — уточнила она.
При свете ламп глаза грека несколько смягчились.
— Этой зимой, монна Марианна, посланцы с Востока должны прибыть в Италию, с просьбой помочь им изгнать неверных. Среди них будет и венецианский торговец Михаил Алигьери… поэт Данте был одним из его предков. Он живет в Трапезунде и говорит от лица императора Давида. Будучи в Италии, помимо прочих забот, он также намерен подыскать флорентийского торгового представителя для Трапезунда.
— Своя фактория на Черном море? Тогда Флоренция предпочтет, чтобы ею заправляли Медичи.
Грек улыбнулся.
— Но то, что предлагает Флоренция, может не устроить Трапезунд и императора Он чувствует угрозу со стороны Константинополя. Султан Мехмет выразил недоверие генуэзцам. Стало быть, император Давид вполне может настоять на том, чтобы Флоренция назначила представителя по его собственному выбору: компанию, к которой благоволят как Медичи, так и Венеция; компанию, у которой уже имеется небольшое собственное войско. В Трапезунде оно окажется бесценным приобретением для торговцев и для императорской семьи. И это найдет отражение в предложенной оплате.
Поглаживая бороду, он внимательно наблюдал за ними.
— Не сомневаюсь, что вас ждет успех в миланских войнах. Возможно, вы обязаны тамошнему герцогу куда большим, чем я могу предполагать. Так что я хочу всего лишь сообщить, друзья мои, что трапезундский контракт может принадлежать вам, если пожелаете. А также доля — возможно, крупная доля — а, возможно, однажды и монополия — на всю торговлю шелком с Востока.
Она слышала звук дыхания — ее собственного. Николас застыл в неподвижности, с глазами, круглыми, как две монеты, и словно бы вообще перестал дышать. Как-то раз он обмолвился ей о подобной возможности. Тогда это
Но теперь шла речь не о Юлиусе. Шла речь о нем самом.
Молчание затягивалось, и вот Николас опустил глаза.
— Я понимаю. Надеюсь, вы не ждете от нас ответа прямо сейчас. Нам нужно узнать все подробности. Но я буду в Италии в ноябре. По меньшей мере, я увижусь с мессером Алигьери, если только…
Она ощутила на себе его взгляд и обернулась к Николасу.
— У меня нет возражений.
— Тогда, — объявил грек, — я позову наших друзей, и мы вместе выпьем вина. Без всяких обязательств, разумеется. Венеция, Флоренция и Генуя. Турки сводят вместе самых разных людей, но именно так порой рождаются торговые империи.
Он ловко поднялся на ноги, невзирая на слабую качку. Николас также вскочил и придержал перед ним занавес; затем опустил тяжелую ткань и обернулся к Марианне.
— Все это ничего не значит, даже если я встречусь с Алигьери. Мы можем прямо здесь и сейчас решиться принять миланскую кондотту.
— Он все продумал заранее, — промолвила она.
— Но тогда он продумал и то, как поступит в случае нашего отказа, — возразил Николас. — Только тебе одной принимать решение, когда придет время.
Он выглядел так же, как обычно. Как прежде. Заботливый, слегка взволнованный и возбужденный. Возбужденный, в предчувствии нового приключения. Величайшего из приключений.
— Николас, не говори глупостей, — промолвила она. — Это лучшее предложение, какое когда-либо получала наша компания. Ты ведь не испугался, правда?
Торговец должен уметь скрывать свои чувства, — так она всегда говорила Феликсу. Марианна выдержала этот пристальный взгляд, пытавшийся проникнуть в ее потаенные мысли, прочесть подлинные желания. Николас знал, что ее могут ждать неприятности, если он останется в Брюгге и привлечет внимание Саймона, — но даже не догадывался о ее подлинных тревогах.
— Я не хочу уезжать, — промолвил он.
— Но почему мы должны зависеть от твоих желаний?
Николас сдвинул брови.
— Подождем до зимы.
И она покачала головой.
— Нет, дорогой мой. Мы решим прямо сейчас Ты отправишься в Трапезунд, а затем, в один прекрасный день, вернешься и принесешь мне богатство.
Это было достойное предложение, и по-своему честное. В свое время демуазель сказала Феликсу, — после того унижения у Портерслоджи, — что, возможно, когда-нибудь они с Николасом захотят покинуть ее.
Должно быть, ей все же не удалось сохранить полную невозмутимость, и она вздрогнула, когда Николас вдруг упал перед ней на колени и с неожиданной силой схватил за руку… Но затем он церемонно поцеловал ее ладонь и вновь поднялся с иола. Марианна взглянула на эти сильные пальцы мастерового, вспоминая те времена, когда они были синими от краски. Снаружи донеслись шаги. Не сводя взора со сцепленных рук — ее и Николаса, — она прислушалась к голосу грека, который приглашал кого-то присоединиться к ним. Проспер де Камулио и Катерино Цено… И Виоланта, его супруга. Виоланта, принцесса Трапезунда.