Путь Никколо
Шрифт:
Ванна наклонилась, вышвырнув Клааса с Юлиусом прямо в воду. Что касается Феликса, то он еще некоторое время плескался внутри ванны, цепляясь за бортик.
…В то время как вторая баржа, туго натянув причальные канаты, наконец, порвала их и медленно, не без изящества, сбросила свой груз в темную воду, придавив его собственным, поросшим водорослями днищем.
Всплыв на поверхность, Юлиус узрел перед собой изумленные и напуганные лица бургундцев и фламандцев, и первое, что он услышал, был возглас шотландского епископа.
— Марта! — воскликнул тот, зашедшись в протестующем кашле. — Что вы наделали? Что вы наделали? Болваны, вы утопили Марту!
Никто
Но ему некого было об этом предупредить. Клаас, потерявший свое перо, барахтался неподалеку, а Феликс уже выбирался на сушу, бок о бок с гончей шотландца. Притянув баржу к берегу, на пристань сошли матросы, и, сгрудившись, стояли теперь на причале. Весь мокрый, Феликс двинулся к ним, а следом — его верная тень, Клаас. Чувствуя себя невероятно старым, Юлиус выбрался на берег и поплелся за ними. Собака встряхнулась, и лакей осторожно взял пса за ошейник.
Высокопоставленные особы продолжали возмущаться, и громче всех доносились крики епископа.
— Милорды, я требую, чтобы были приняты меры! Зовите сюда мастеровых, смотрителей канала, моряков!
И чуть позже:
— Иначе я могу решить, что это оскорбление было преднамеренным. Мой кузен, король Шотландии, должен был получить подарок, но его утопили подданные герцога, в собственном герцогском канале. Что я должен думать?
Начальник городской стражи торопливо принялся успокаивать его, а затем и бургомистр, после чего послышался спокойный голос Ансельма Адорне, который в свое время занимал пост городского головы в Брюгге; этот человек, по мнению Юлиуса, был способен утихомирить кого угодно.
— Милорд, вы упустили всего лишь попутный ветер и один прилив. Бургомистр сопроводит вас в Брюгге, а этих людей начальник стражи возьмет под арест. Канал осушат, и искомый предмет будет поднят со дна, или же ему подыщут замену. Я полагаю, что это был обычный несчастный случай, однако город произведет дознание и доложит вам о результатах. Пока же примите наши самые искренние извинения.
— Верно, верно, — поддержал его бургомистр. — Гребцы ответят перед главой своей гильдии и понесут достойное наказание, если будет доказана их вина.
— Тут не все были гребцами, — заметил чей-то голос. — Вот эти трое. У них нет значков.
Это говорил Саймон Килмиррен, который с небрежным видам присоединился к остальным своим спутникам. Тут же кто-то сзади схватил Юлиуса за руки.
— А, кроме того, — продолжил с иронией тот же голос, — они задолжали денег смотрителю шлюза.
Обернувшись, Ансельм Адорне смерил взглядом Феликса с Клаасом и задержался на Юлиусе. Его худое, костистое, почти монашеское лицо не выражало никаких чувств.
— Мы знакомы с мейстером Юлиусом, — ровным тоном проговорил Ансельм Адорне. — Уверен, любые денежные недоразумения — это простой недосмотр. И все же я должен задать вопрос: как вы втроем оказались на этой барже?
— Нас попросили, — пояснил Юлиус. — Сейчас в порту столько кораблей, что людей не хватает.
— Неужели герцогу не могут предоставить гребцов по первому требованию? — возмутился епископ. Роста он был невысокого, зато подбородок у него выпирал, как у кулачного бойца.
Человек во флорентийском одеянии явно утратил интерес к происходящему. Повернувшись к епископу спиной, он прошел дальше по пристани, не сводя глаз со шлюза. Супруга Адорне по-прежнему находилась здесь, и Кателина с задумчивым видом встала между ней и Саймоном. Затем она обернулась к
— Милорд, гребцов было достаточно, — пояснил Юлиус. — Но никто не хотел позаботиться о ванне, так что нас попросили.
Ему самому стало противно слушать, как он, ответственный стряпчий, получивший прекрасное образование, запинаясь, выдает эти жалкие объяснения. Они возвращались с охоты, выпили немало вина, хотели повеселиться и с ужасом думали о том, что до Брюгге идти целых семь миль, — кто бы отказался от возможности попутешествовать в ванне самого герцога? Но вслух он сказал лишь:
— На самом деле, mitten been, ни мы, ни команда не виноваты в этом несчастном случае. В стенах были протечки, и баржа потеряла управление.
Саймон с улыбкой приблизился к епископу:
— Потеряла управление?! В руках гребцов, которые перевозили такую ценность! Кто был у руля?
Никто не был у руля. Все были у руля… Когда принялись допрашивать одного из членов команды, тот внезапно признал, что у руля стоял подмастерье по имени Клаас.
Все обернулись. Боже правый! Добросердечный, невинный, охочий до приключений Клаас, способный лишь шутить и подражать старшим! Клаас, главный горлопан во всей Фландрии. Клаас, который, стоя в луже воды и грязи, открыл глаза, круглые, как две луны… Разумеется, minen heere, он был у руля, но только не после захода в шлюз… Сейчас ему особенно пошло бы перо. Волосы мокрыми прядями висели на глазах, липли к щекам и капали водой за шиворот дублета. Он встряхнулся, и все услышали, как громко захлюпало у него в сапогах.
Робкая улыбка появилась на лице подмастерья, и тут же исчезла, поскольку никто на нее не ответил.
— Minen heere, мы старались, как могли, окунулись в канал, потеряли всю свою добычу и самострелы, но, по крайней мере, ванна герцога цела и невредима.
— Ты дерзишь, — заявил бургомистр, — и, думаю, лжешь. Будете ли вы отрицать, мейстер Юлиус, что этот самый юнец стоял у руля?
— Он был у руля, — отозвался Юлиус, — но…
— Мы это уже слышали. Он перестал править лихтером, когда вы вошли в шлюз. Точнее, вы видели, как он отошел от руля. Но, возможно, потом он вновь начал править баржей?
— Нет! — воскликнул Феликс.
— Я уверен, что нет, — упрямо повторил Юлиус. И совершенно напрасно он это сделал. Стряпчий заметил, как переглянулись моряки, и понял, что с их стороны помощи не дождаться. Они не могли себе позволить такой роскоши. С юридической точки зрения, это несправедливо, но опыт судов — герцогских, королевских и церковных — только доказывал раз за разом, что справедливость не имеет никакого отношения к реальной жизни. Оставалось лишь надеяться, что его нанимательница, мать Феликса, сохранит трезвый рассудок. Оставалось надеяться, что епископ окажется не таким мстительным, как представляется, и что найдется какой-нибудь добрый бог, который запачкает, порвет и уничтожит великолепный наряд Саймона, который, не обращая ни малейшего внимания на окружающих, что-то по-прежнему нашептывал Кателине ван Борселен.