Путь отцов
Шрифт:
* * *
«Подвиги в разуме, — пишет еп. Игнатий Брянчанинов, — приводят к смирению. Приводят подвиги к смирению, когда совершаются с целью покаяния, с целью обуздания страстей своих. Святые Отцы, достигши сверхъестественного благодатного состояния, проходили сверхъестественные подвиги; вообще древние иноки, при крепости телосложения, которое ныне не встречается, были способны к усиленным подвигам. Мы не можем иметь таких подвигов; подвиг, соответствующий силам и обуздывающим страсти, возможен и для нас» (От. 555).
В отношении меры принятия пищи советы Отцов их ученикам обычно сводятся к тому, чтобы после ее принятия
«О мере воздержания в пище и питии Отцы говорят, — отвечает на вопрос авва Иоанн–пророк, — что должно употреблять того и другого несколько менее надлежащего, т. е. не наполнять совершенно желудка. И всякий должен сам себе определить меру… Впрочем, мера воздержания не ограничивается только пищей и питием, но простирается и на разговоры, и на сон, и на одежду, и на все чувства; во всем этом должна быть своя мера воздержания» (ДП — 565). Количество сна Варсонофий Великий устанавливал для своих учеников в размере шести часов.
Но что в вопросе о размере питания Отцы открывали своим ученикам довольно широкую дорогу, видно из следующего наставления св. Григория Синаита: «Три предела имеет пищи вкушение: воздержание, доволь(ство) и сытость. Воздержание (это) — алкать немного и поевши; доволь — ни алкать, ни отягощаться; сытость — отягощаться немного. А по насыщении (т. е. сверх третьей меры) и еще есть — дверь чревобесия, которой входит блуд. Ты же, зная сие наверное, по силе своей избирай лучшее, не преступая пределов: ибо совершенным свойственно и то, чтобы по Апостолу и насыщаться, и алкать и во всем мощным быть (Флп. IV, 12) (преп. Григорий Синаит, Д V, 222).
Следовательно, духовная жизнь не будет нарушена при этих трех законных мерах питания. Даже самая снисходительная третья мера (сытость или насыщение) не сможет противодействовать еще духовной жизни, если тело будет в руках духа благочестия, дерзающего, по Апостолу, и насыщаться, и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке. Только за чертой третьей меры наступает беззаконие.
«Чревообъядение есть причина всех падений», — говорил св. Иоанн Лествичник, ( Д II, 518).
«Пищи употреблять должно каждый день столько, чтобы тело, укрепясь, было другом и помощником душе в совершении добродетели; иначе может быть и то, что при изнеможении тела и душа ослабевает» (преп. Серафим, ДС — 233).
Учение Отцов о размере поста еп. Игнатий Брянчанинов формулирует так: «Тот, кто соделает свое тело легким, посредством умеренного поста и бдения, доставит ему и самое прочное здоровье и соделает его способным принять в себя и сохранить в себе духовные движения, т. е. действие Святого Духа» (От. 178).
При отнесении указаний Отцов о посте к нашей жизни нельзя только забывать двух вещей: первое — это то, что они говорят всегда об ежедневном и постоянном пощении в течение целого года, а не только четыре раза в год; и второе, говоря о мерах принятия пищи, они в эти меры никак не вкладывают то «сладкоядение», которое так нас порабощает.
В учении Отцов много указаний на необходимость соразмерять питание с состоянием тела.
«Подобает убо образ питания телесного соразмерять с состоянием сил и крепости тела: когда оно здорово, утеснять его, сколько потребно, а когда немоществует, послаблять ему
«Болезнь есть вразумление нам Божие, — говорит Варсонофий Великий, — и служит к преспеянию, если будем благодарить Бога… А что поститься не можешь (в болезни) — не скорби. Бог ни от кого не требует трудов сверх силы. К тому же, что такое пост, как не наказание тела для того, чтобы усмирить тело здоровое и сделать его немощным для страстей… А болезнь более всего наказания, и вменяется вместо поста, и ценится даже более его… Вместо того, чтобы ослаблять силу тела постом, оно бывает уже ослаблено болезнью. Благодари же Бога, что ты освободился от труда поститься. Если и десять раз в день будешь есть, не печалься; ты не будешь осужден за то, так как поступаешь так не в поблажку себе.
«Сожалею, — пишет от. Амвросий Оптинский, — что твое здоровье в настоящее время очень слабо, и делает тебя, по–видимому, неспособной к исполнению монастырских подвигов. Но св. Лествичник и болезнь называет подвижничеством и притом подвижничеством отраднейшим, хотя и невольным. Отраднейшим потому, что на произвольное подвижничество охотников мало, и притом тут может примешиваться возношение, осуждение других, а в невольном болезненном подвижничестве нечем человеку погордиться, несть уже оное человек несет, как–нибудь, хотя и невольно, по нужде уж некуда деваться… Поэтому старайся в болезни благодушествовать и благодарить милосердие Божие за невольное вразумление» (А — 118).
Характерно, что совета на ослабление молитвенного подвига больным Отцы не дают.
«Под предлогом немощи не оставляй молитвы» (митр. Феолипт, Д 5–192).
Внутреннее делание никогда не должно быть оставляемо. Больной может не поститься, но и он должен быть в непрестанном взыскании Бога. Точно так же и здоровый человек: три меры питания себя предоставляются его свободному изволению, но какой бы меры он ни придерживался, каждая из них будет законной только при соблюдении основного закона внутреннего делания — искания любви и смирения Божия. Вот почему преп. Ефрем Сирин говорит: «Сел ты за трапезу? — Ешь хлеб, а не осуждай ближняго, чтоб чрез осуждение не сделаться тебе пожирающим брата своего» (ДП — 378).
Непонимание нами христианства как стяжания еще здесь, на земле, Царства Божия, не дает нам правильно представить себе и путь подвижников. В нашем представлении это какое–то сплошное мучительство плоти.
«Путь добродетели, — пишет блаж. Диадох, — для начинающих кажется жестоким и пристрашным не потому, что он был сам по себе таков, но потому, что человеческое естество с самого исхода из чрева материнского привыкает жить в удовольствиях. А для тех, кто успели пройти уже до средины его, он является весь благим и отрадным… душа уже со всем удовольствием шествует по стезям добродетели» ( Д III, 69, 70).
«Любовь Божия в нас делает нетрудными заповеди и всякое затруднение при исполнении их устраняет» (преп. Ефрем Сирин, Д II, 365).
«В самом начале отречения, без сомнения, с трудом, самопринуждением и прискорбностью исполняем добродетели; но преуспевши, перестаем ощущать в них скорбь, или ощущаем, но мало; а когда плотское мудрование наше будет побеждено и пленено огнем ревности, тогда совершаем их уже со всей радостью, вожделением и Божественным пламенем» (св. Иоанн Лествичник, Д II–492).