Путь пешки 5. Купол
Шрифт:
– Доброе утро, Алан! А че ты так рано меня будишь?
– И тебе… доброе утро. Скоро кто-то может зайти – ты должна лежать пристегнутой на столе.
– М-да? Ну хорошо – там и досплю. Только в туалет зайду – можно?
Алан беспомощно улыбнулся. Я кое-как встала, сходила по своим делам, специально толком не умывалась – чтобы совсем не проснуться. Нетерпеливый Алан ждал меня возле двери, мы вместе пошли в манипуляционную к моему столу и я на него улеглась. Только тогда Алан с облегчением выдохнул и заботливо спросил:
– Вот так – удобно? Может, на живот?
Я улыбнулась – видимо, волосатик разучил еще одну нашу фразу. Он легонько погладил мне руку и еле слышно отошел… Ну что ж, теперь я смогу спокойно спать дальше…
Второй раз я проснулась, когда солнечные лучи уже светили сквозь купол. Алан опять возился с микроскопом – теперь он разглядывал пояс от моего сарафана. Интересно – так получается, что моя одежда у него?
– Еще раз доброе утро, Алан!
Он обернулся и расплылся в улыбке. Потом подошел и присел на табурет, который со вчерашнего дня так и стоял в моем изголовье:
– Доброе утро, Танюша! Ты выспалась? Меня вот мучает такой вопрос – как могло получиться, что одежда, которая была на тебе и на Ефиме – создана с использованием технологий совсем разных эпох? Ефим жил в каких-то глухих местах, куда не докатилась ваша цивилизация? Сюда же второй смутивший меня момент – ты сказала Ефиму «и вот теперь мы оказались на двести пятьдесят лет вперед от моего времени, не от твоего…» Как это понимать?
– А почему ты называешь меня Танюшей? Откуда ты взял это имя? Тоже – в своей сети?
Алан засмеялся:
– Нет. Так тебя вчера назвал Ефим и я сообразил, что это уменьшительно-ласкательный вариант твоего имени. А ты против?
– Да нет… А тебе так хочется называть меня уменьшительно – ласкательными вариантами?
Алан зарумянился:
– Хочется… Ты ответишь на мой вопрос?
– Да, отвечу… Только это длинная история…
И я рассказала ему о моем мире – о том, как я попала в волшебный мир замедленного времени, о порталах, об Олеге, о Сашке, о Ефиме и почему мы с ним из разных времен…
Хотя я и старалась описывать самую суть – мой рассказ занял очень много времени и под конец я совсем уже выдохлась.
– Ну что – ты веришь мне?
– Даже не знаю, что и сказать… Пытаюсь… Погоди-ка…
Алан вскочил и встал рядом со столом, состроив непроницаемо-равнодушное выражение лица. Кого-то он мне в этот момент неуловимо напомнил, но вспоминать было некогда – в помещение зашел лысый мужчина в серой рубашке как у Алана, ведя за локоть такую же лысую, голую и всерьез беременную девушку. Алан обратился к ним:
– Одиннадцать семьдесят два… Что-то случилось? У нее схватки?
– Двенадцать восемьдесят четыре… Нет. Первородный избил ее – она порезала его во время бритья.
Алан тяжело вздохнул и выразительно посмотрел на меня. Потом еще несколько раз глубоко вдохнул, успокаиваясь:
– Понял. Оставь ее – я посмотрю.
Лысый в рубашке ушел, а девушка осталась, сжавшись, как зверек. Я с интересом разглядывала
– Что случилось?
– Я уже рассказала смотрящему… – ее голос был лишен всякого выражения. Алан вытащил руку – даже отсюда мне были видны на ней какие-то красные комки. Посмотрев на них, он начал выходить из себя:
– Так расскажи теперь мне!
Девушка испуганно повела глазами и заговорила:
– Я была неловкой и порезала кожу хозяину…
– Которому хозяину? Гедеону?
– Да.
– Ты убежала из питомника?
– Нет. Он пришел ко мне сам.
– И он решил, что именно ты и именно сейчас должна восстановить его лучи?!
– Да.
По-видимому, разозлившись – второй чистой рукой Алан треснул по столешнице. Девушка сжалась в комочек и замерла, глядя в потолок.
– И? Он бил тебя по животу?
– Он просто оттолкнул меня ногой в живот, а я упала и опять на живот. Смотрящий увидел это и привел меня сюда.
Алан в отчаянии схватился за голову, позабыв, что его пальцы все еще в кровяных сгустках. Из-под его рук раздалось звериное рычание.
– Да что же вы за твари такие! Да чтоб вы все… – потом Алан схватил металлический табурет и принялся лупить им об пол, давая выход переполняющей его ярости. Табурет уже весь погнулся, а он все бил и бил – благо пол был твердым…
В помещение зашли двое – тот же лысый, что привел девушку и один из первородных – в точно таком же виде, что и Ставр, только чуть более худощавый и темноволосый. Они с удивлением наблюдали за Аланом. В конце концов, он обратил на них внимание:
– А, пришел?! Больше некому было лобок тебе побрить, да? Ты же знаешь – какая тяжелая у нее беременность, как много раз уже была опасность срыва! Ты же знаешь, что я делал все возможное, чтобы сохранить плод, что мы ожидали первородного! Что же ты наделал!!!
Тип в хламиде какое-то время менялся в лице, а потом заорал:
– Да как ты со мной разговариваешь, урод? Какое право ты имеешь указывать, как мне вести себя с моими самками?!
Алан схватил лежащий на столе скальпель. Я испугалась – ведь если он нападет на первородного, его наверняка ликвидируют, и даже не «быстро и гуманно». Что же делать? Ведь и по имени его не позовешь – не нужно им знать, что мы с ним разговариваем. Тогда я просто громко кашлянула. Алан обернулся ко мне – его лоб был в крови, а глаза безумно сверкали. Я еле заметно покачала головой, пристально глядя ему в глаза – мол, нет, не надо. Он замер, медленно и глубоко вздохнул, потом ледяным тоном обратился к Гедеону: