Путь полководца. Дилогия
Шрифт:
Пять секунд — и за забором перестали орать. Только собаки забрехали еще пуще. Еще пять секунд — и створки ворот попозли в стороны.
— Добре, — похвалил Святослав и тронул коня. Окруженные дружинниками великого князя Духарев и Святослав не спеша, стремя в стремя, въехали во двор.
Картина им представилась живописная. На ступенях терема сгрудились, выставив разномастное оружие, челядники Шишки. Человек пятьдесят. Вокруг крыльца, двумя линиями, гридни Духарева. Первое полукольцо — с мечами наголо, второе — с луками на изготовку. Их меньше, но результат схватки ясен даже
«Лучше бы перевязали», — подумал Духарев.
Псари с собачками уже слиняли — от греха подальше.
— Убери своих, — сказал Святослав Духареву.
— Гридь, на-конь, — скомандовал Сергей. Цепочки мгновенно рассыпались. Дружинники, не выпуская оружия, разобрались по седлам. И снова построились позади воеводы.
— Прочь! — велел князь Шишкиным челядникам, и те, не заставляя повторять, кинулись кто куда. С большой охотой — умирать никому не хочется. Остались только четверо наемкиков-нурманов. Эти тоже в Валхаллу не рвались, но работа есть работа.
— Шишка! — рявкнул Святослав. — Вышел сюда!
Боярин появился в дверях. Уже не красный, а бледный. Но даже страх не выбил из него природного гонора.
— Здрав будь, княже! Зачем пожаловал?
— Ты что творишь, боярин? — спокойно произнес Святослав.
«Неужели выгородить хочет мерзавца?» — удивился Духарев.
Определенный резон в этом был. Шишка — боярин сильный. При Ольге власть имел изрядную и пользовался ею наверняка не только себе во благо, за что и был у княгини в большой чести.
Но Святослав — не тот человек, который ради выгоды пожертвует честью и Правдой.
— Я — в своем доме. — Увидев, что князь с ходу не отдал его воеводе Серегею, Шишка взбодрился. — А этот, — кивок на Звана, — дочь мою обесчестил. По Правде за бесчестье охальника отцу головой выдают.
— Верно, — согласился Святослав, Шишка совсем воспрял.
Зван с беспокойством посмотрел на своего воеводу. Духарев чуть заметно качнул головой: не беспокойся, мол, я тебя не выдам.
— Только вину его не тебе определять, боярин, а мне, — напомнил Святослав. — Это мое право. Княжье.
— Вышгород — великой княгини городок. Он киевскому столу не подлежит, — на знакомом поле законов и тяжб боярин снова надулся.
Зря.
— Был — княгини, — ровным голосом произнес Святослав. — Теперь — мой. И суд здесь — тоже мой. А ты, боярин, помню, моей матери верно служил. А мне?
Шишка хрюкнул. Удивился. Но быстро сообразил, куда идет.
— А тебе, великий князь, еще верней служить буду! — и даже попытался поясной поклон отвесить. Получилось плохо — брюхо мешало. А уж глазки как замаслились. Должно быть, представил боярин, как он при великом князе славно заживет. Великом князе, который всегда в походах...
А Святослав сделал паузу небольшую и совсем спокойно добавил:
— А я на этом гридне вины не вижу.
— Э-э-э... Как не видишь? — Шишка аж глаза выпучил. Удивился.
— А так. Не вижу, и всё.
— Но у меня видаки есть... — растерянно проговорил боярин.
— А зачем мне твои видаки. Я, боярин, свое слово сказал. Но если
— Вот-вот! — оживился Шишка. — Если по Правде...
— Хочешь — по Правде? — осведомился князь.
— Хочу! — бодро ответил Шишка. Не почуял подвоха.
— Что ж, боярин, за верную службу моей матери надо тебя отблагодарить. Быть посему. Варяг Зван, готов ли ты постоять за себя по Правде?
— Благодарю, княже, за подарок! — Зван низко поклонился. — Только я не могу. Дочку я его люблю, жениться на ней хочу. А как это можно, если я ее отца убью?
Тут до Шишки доперло. Аж борода затряслась. По варяжской Правде подобные спорные вопросы решались непосредственным обращением к Перуну. То есть — поединком, в котором правый оставался живым, а неправый — соответственно, мертвым. Шишка был христианином, Зван — тоже. Так что Перун мог оказаться в затруднении. Вдобавок Зван был изранен и измучен... Но ни сам Зван, ни кто-либо из присутствующих ни на миг не усомнились, кто окажется правым, а кто — нет.
— Прости меня, княже, не могу я с ним биться, — Зван был простым гриднем, не князем. У князей — другая мораль.
Сыну Святослава Владимиру, например, ничто не помешало сделать своей женой дочь Роговолта полоцкого, предварительно убив не только ее отца, но и всю ее семью.
— Великий князь, неужели ты спустишь ослушнику? — закричал воспрявший Шишка.
— Соглашайся, Зван, — негромко посоветовал Духарев. — Дашь ему легонько по башке — и дело с концом.
Зван подумал — и кивнул.
— Коли боярин настаивает, будем с ним биться, — сказал он.
— Не со мной! — мгновенно отреагировал Шишка. — По закону я имею право выставить за себя поединщика. Вот он, Харальд, будет биться за меня! — Шишка показал на одного из своих нурманов.
Святослав поморщился. Хитрость Шишки не привела его в восторг.
Но закон соблюден. Духарев поглядел на Харальда-нурмана и сразу понял, что Звану с ним не справиться. Даже будь парень в хорошей форме, ему пришлось бы туго. Опытный битый волчара, искушенный именно в такой вот, один на один, пешей рубке. Духарев хорошо знал эту породу. С десяти лет — с мечом. С двенадцати — в виках [46] .
46
Вик — военный поход.
Сам Духарев, наверное, мог его завалить. Святослав — наверняка. Зван? Очень сомнительно.
— Зван тоже имеет право назвать поединщика! — Йонах опередил Духарева, намеревавшегося сказать то же самое.
— Может, ты хочешь биться вместо него? — спросил князь.
— Нет! — крикнул Зван.
— Да! — не раздумывая, заявил Йонах.
Святослав с большим сомнением посмотрел на молодого хузарина. Нурман усмехнулся, перебросил из руки в руку секиру.
— Йонаш, нет! Я сам!
— Да, — сказал великий князь. — Я принимаю замену. Молчи, воевода! — остановил он собравшегося возражать Духарева. — Слово сказано. На перекресток не пойдем. Биться будете здесь, места хватит. Биться будете пешими. Со своим оружием. До смерти.