Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно «валить из Рашки»
Шрифт:
А сейчас «социальных лифтов» практически не стало. За границу можно выехать свободно – только денег нет и не будет.
Да, в моей семье все значительно лучше, чем могло бы быть при СССР. В Союзе я был бы сейчас старшим или обычным научным сотрудником, кандидатом наук, мучительно делал бы докторскую. Думаю, что семья у меня была бы, правда, детей было бы больше, чем сейчас: не пришлось бы несколько лет работать по 14 часов в сутки практически без выходных, да и работающая массовая медицина помогла бы поддержать здоровье. Но в любом случае уровень потребления у меня был бы ниже, хотя уровень
Однако я – москвич, попавший в очень узкий слой людей, до 15 %, которые действительно улучшили свои условия жизни и свои возможности. А если брать по России в целом, картина очень печальная. Например, средняя российская семья имеет менее 1,5 детей, а хочет иметь 2,5 ребенка. Разница между тем, что есть, и тем, что хочется, – это в чистом виде социальные последствия уничтожения страны.
На 70 % это нищета в сочетании с потребительской ориентацией, а на 30 % или несколько меньше – медицинские показатели, которые тоже вызваны нищетой и уничтожением системы здравоохранения.
При этом советская экономика отнюдь не была слаба.
Мы до сих пор ездим по дорогам, работаем на заводах, ходим в больницы, посылаем детей в школы, построенные Советским Союзом. Нам внушают, что мы жили за счет нефти, – но и зависимость от нефти была на порядок ниже, чем сейчас.
Хотя 60-е и 80-е годы, даже начало 70-х и начало 80-х, – это, по сути дела, две разные страны: перелом произошел, по-видимому, в первой половине семидесятых (хотя некоторые критерии – например, принудительное участие студентов в стройотрядах и неспособность быстро погасить продовольственный кризис – указывают на 1970 год), и во второй половине 70-х гниение системы вышло на поверхность и стало для мыслящей части общества неоспоримым.
Тем не менее Советский Союз до самого конца был второй страной мира по общему развитию, а по масштабам, по эффективности (с точки зрения общества, а не отдельной фирмы), по многим технологическим направлениям он был первой страной. И многие советские технологические решения американцы до сих пор, имея и специалистов, которых они у нас забрали, и всю документацию, не могут повторить, хотя пытаются.
После развала Советского Союза прогрессируют преступность, порноиндустрия, наркоторговля. По коррупции мы выходим на лидирующие позиции в мире…
Действительные успехи достигнуты только в сфере информационных технологий: здесь все хорошо, потому что государство в них долго не влезало. Но сейчас бюрократия начинает использовать их как новую сферу «откатов», когда простенькие интернет-сайты делают за миллионы долларов. Это чревато разложением целой отрасли, пока еще развитой в нашей стране.
Советские руководители отличались от нынешних добросовестностью и четким пониманием того, что народ нельзя обижать слишком сильно: тогда он может устроить Великий Октябрь. Это качественное, принципиальное отличие, так как многие нынешние наши руководители больше напоминают желающих убивать, как при расстреле Белого дома, и грабить, как во время немецкой оккупации, когда даже чернозем вывозили в Европу.
Как только российский народ оздоровит государство и вновь сделает его инструментом
Правда, по меньшей мере равнозначным этому событию в истории двадцатилетия национального предательства следует признать расстрел Белого дома в 1993 году.
Расстрел Белого дома: конец демократии
4 октября 1993 года четырьмя танками был расстрелян Дом Советов. Для некоторых это до сих пор торжество демократии, но для большинства россиян это трагический день, черный день в новейшей истории России, который имел очень жесткие и очень внятные, ощутимые нами всеми и сейчас, в основном негативные последствия.
Причин этого события было три.
Прежде всего, формальная: действительно, советская Конституция РСФСР, по которой пыталась жить страна с 1978 года, устанавливала власть Верховного Совета. Власть Верховного Совета в советской Конституции балансировалась статьей о руководящей роли партии. Когда знаменитую шестую статью убрали – питерские юристы были тогда уже очень сильны и эффективны – совершенно неожиданно для них оказалось, что власть в стране разбалансирована, то есть с формальной точки зрения она вся упала в руки, грубо говоря, парламенту.
Парламент избирался в 1990 году уже в угаре митинговой демократии, и доля депутатов «с диагнозом», как говорят медики, – я могу об этом говорить как человек, который сидел с ними в одном здании и просто этих людей видел, – была намного выше, чем среди обычного населения. Ведь значительная их часть, как хорошо помнят очевидцы – в том числе и автор этих строк, – избиралась по простому принципу «кто громче крикнет».
Верховный Совет РСФСР сам по себе не был работоспособным. Писаный закон не соответствовал реальности: фактическая власть была в руках президента Ельцина и команды реформаторов, а формально она принадлежала Верховному Совету. Эта ситуация могла быть урегулирована при помощи филигранной работы обеих сторон, но работать с обеих сторон – даже не филигранно – оказалось некому.
Вторая причина катастрофы – главная. Социально-экономический курс на форсированные либеральные преобразования и на разграбление страны, которые проводились либеральными реформаторами, командой Гайдара и опекавшим их Ельциным, противоречил самым очевидным и самым насущным интересам большинства граждан. Очень удобно списывать все на коммунистов, но уже тогда было видно, что многое разрушалось осознанно именно демократами и тяжелое наследие конца 1980-х – начала 1990-х тут ни при чем. Параллельно сохранялась стихийная, массовая демократия. То есть попираемый и ущемляемый народ имел возможность, пусть на митингах, пусть стихийным образом, хоть как-то бороться за свои права и как минимум выражать свое недовольство.