Путь Сашки. Гексалогия

Максимов Альберт Васильевич

— Этот меч стоит пять золотых!

— Но я смогу продать только за два. Перекупщик больше не даст. Два даже много.

— Хочешь сказать, что все остальное на мне тянет всего на один золотой?

— Нет, больше.

— Тогда ты не знаешь счет.

— Знаю, милорд. А мой навар?

— Если милорд так сильно ранен, то почему дорого оценен? Как за здорового.

— Баронов обычно выкупают за десять золотых. Но мы назначили только шесть частей из десяти — шесть золотых. Будь он баронетом,

то вместо обычных пяти монет, мы сказали бы три. И так далее. Уценка. Но здоровый он или болезный, нам без разницы — цена одинаковая.

— Тогда берите меня вместо него. Меняемся?

Ламинт опешил.

— И что мне с вашей милостью делать?

— Везти, куда хотели, а потом за меня пришлют выкуп. Я здоровый, дорогу перенесу.

— А потом, на новом месте нас окружат и зашинкуют? Ваши же солдаты. Вместо выкупа. Или выкуп состоится, а после опять пошлют солдат. Нет. Опасно это. Мы не настолько жадны и глупы, чтобы самим лезть в петлю. Никто не должен знать, куда мы уйдем. По крайней мере, барон Краст, он слишком большая птица в этих краях. Три золотых за меч и остальное, один золотой у вас, итого четыре. Барон Севир стоит шесть и не на медянку меньше. Через час мы снимаемся отсюда. Барона берем с собой. Выживет, нет — на все воля богов. А пока ваша милость пусть посидит в сторожке.

— Милорд, — подал голос Эйгель. — Пожалуйста, выкупите меня. Прошу вас! У вас же есть золотой. И Серри тоже.

— Нет, меня не надо. Я буду здесь. Эйгель, ну как же ты можешь. Я думал, что ты…, а ты… ну, нельзя же так. Ведь милорда не оставляют здесь, берут с собой… Я буду с ним.

— Нет, все — таки ты оказался маленьким негодником, — презрительно сказал Хелг, доставая из кошелька серебряные монеты, и не считая их, протянул деньги Ламинту:

— За обоих.

— Милорд, я остаюсь с ними! — воскликнул Серри.

— Оставайся, но будешь выкупленным, будешь свободным.

Ламинт пересчитывал монеты, и отложив несколько лишних, опустил сорок серебрянок себе в кошелек.

— Эти ваши. Лишние, — сказал лесной главарь.

— Значит, я свободен? — спросил Эйгель.

— Свободен.

— Вы даете слово?

— Э, как задергался, свободы захотел, а позавчера другое пел. Да, даю слово.

— И вы подтверждаете, что возьмете меч и все остальное за три золотых?

— Да. И что?

— Даете слово, что отдадите раненого милорда за шесть золотых и ни медянкой больше?

— Вот пристал. Да.

— А баронета возьмете за три золотых?

— Баронета? — непонимающе спросил Ламинт. — Ну, да. Только где этот баронет?

— Тогда вы дали слово. Все это слышали. Я — баронет. Берите меня за три золотых.

— Что?! Ты?!

— Да, но бывший баронет, хотя, насколько

мне известно, хаммийцам это без разницы. Вот если бы я купил этот титул, я стоил бы для них много меньше, но я баронет по рождению.

— А как докажешь?

— Вот они подтвердят.

— Солгут.

— Спросите их порознь.

— Успели сговориться в сторожке. Знаем такие штучки.

— Нет. Мы ведь не знали, что вы собираетесь быстро уходить. Милорд принес бы шесть золотых, и выкуп состоялся бы.

— Хм. Больно гладко у тебя получается. Ладно, проверю. Спрошу про тебя у них порознь. А ты молчи. Не смей им сейчас что — либо говорить, даже намекать.

— Уважаемый…

— Молчи!

Эйгель покачал головой.

— Уважаемый, два слова только вам одному.

Ламинт раздумывал над словами парня. С чего бы это? Но наедине — это можно.

— Хорошо, отойдем, а вы смотрите за этими. Чтобы не сговорились…

Ламинт отвел Эйгеля на угол сторожки. Отсюда было видно, как обитатели маленького лесного поселка собирают нехитрый скарб, готовясь уйти с насиженного места. Но и оставшихся пленников и лесных разбойников, их сторожащих, было видно хорошо.

— Ну, что хочешь?

— Уважаемый. Сейчас вы узнаете одну тайну. Но вы давали слово. Слово, что раненого милорда, не называя его по имени и титулу, вы отдадите за обговоренную сумму выкупа.

— Так. И что же?

— Дело в том, что я — баронет Севир. Бывший.

Брови Ламинта удивленно взметнулись.

— А тот твой брат, что ли? Или, погоди, это новый хозяин твоего родового замка, а ты у него слуга?

— Нет. Тот раненый милорд вовсе не барон Севир.

— А кто же?

— Вы давали слово!

— Давал. Я помню. И кто же он?

— Его светлость граф Ксандр Каркельский.

Ламинт застыл.

— Ах ты, паскудник. — Тяжелый удар в грудь свалил Эйгеля с ног, а Ламинт, не останавливаясь, начал пинать извивающегося от боли парня. В глазах у Эйгеля потемнело, а когда он проморгался и боль отступила, он увидел лежащего на земле в скрюченном положении Серри. Возле него стоял один из бородачей и ухмылялся. Эйгель догадался, что Серри бросился ему на выручку, вот и огреб от разбойника.

Ламинт подошел к Серри и спросил:

— Ты тоже знал, что раненый не барон Севир, а граф Каркел?

Серри молча кивнул, а лесные разбойники только ахнули.

— Сопляки меня смогли провести.

— Ламинт, они обманули, твое слово не считается!

Главарь только покачал головой.

— Но, Ламинт, сто золотых! Даже больше!

— Он же дал слово, что выкупит не барона Севир, а раненого милорда. Имя я не называл, — откликнулся все еще лежащий на земле Эйгель.