Путь Сашки. Книга третья
Шрифт:
Ноксон вышел от Шогена обескураженным. Он — то думал, что Шоген со своей репутацией принципиального человека, пообещает освободить Лайса чуть ли не бесплатно. Ноксон уже полностью уверовал в такое решение своего нового командира, когда тот стал расспрашивать его о Лайсе. Ведь король выгнал Табура за то, что личная сотня его величества превратилась в жалкое сборище сынков и племянников богатых торговцев. А Лайс, наоборот, выгодно от них отличался. На таких, как Лайс, Шоген и должен опираться, восстанавливая силу и славу гвардии. А в ответ прозвучала просто непомерная цифра в двести золотых монет.
После обеда десятник пошел навестить Лайса. В то, что у парня найдется две сотни золотых, он не рассчитывал. Молод, богатой родни нет. О родне он вообще не слышал, знал только со слов Лайса, что тот сирота, а дальше о своем прошлом Лайс не распространялся. Были бы богатые родственники — похвастался бы. Значит, и тех нет. Какие — то делишки этот Лайс обделывал на стороне. Может, даже кого — то и грабил, иначе, откуда деньги у парня? На ту же взятку, чтобы вступить в личную королевскую сотню. Хотя тогда сумма была не очень — то и большая — всего двенадцать золотых. Но простому человеку, тем более, сироте накопить такие деньги сложно. Хаммийцы, правда, теперь вдвое большие суммы несут, но ведь на то они и хаммийцы!
А сейчас после смены командования и приходом барона Шогена, поставленного королем для наведения порядка в их сотне, Ноксон не сомневался, что расценки возрастут чуть ли не вдвое. Только от этого хаммийцы и сынки местных торговцев не перестанут пополнять королевскую гвардию. Совсем не перестанут. И хромые и горбатые тоже будут. Разве что общую жалкую массу новобранцев Шоген разбавит двумя — тремя действительно хорошими солдатами, которых и продемонстрирует Пургесу.
С этими мыслями десятник и вошел в камеру, где содержался Лайс. Ого, как над ним поработали! Живого места нет.
— Мне жаль, Лайс. Действительно жаль, что так получилось. Но я ничего сделать не мог.
— Я понимаю, десятник.
— Табура сняли, сейчас вместо него барон Шоген. Я у него сегодня был. Говорил о тебе. Он готов тебя вытащить, но не просто так.
— Понимаю. Сто золотых?
— Нет, Лайс, нет. Он назвал другую цифру.
— И сколько же?
— Двести пятьдесят.
Ноксон в последний момент решил прибавить к двумстам золотым, назначенных Шогеном, еще пятьдесят для себя. Хотя и двести Лайсу не найти. А если случится чудо, то тогда и двести пятьдесят найдет.
— Не каждый граф, если это не Волан, найдет столько.
— Я понимаю, Лайс. Но так сказал Шоген.
— И как быстро надо найти?
— Он дал сроку седьмицу.
— Через седьмицу я здесь превращусь в кровяную лепешку. И тогда зачем мне свобода?
— Так ты…
— Ноксон, знаешь, где постоялый двор» Три медведя»?
— Видел.
— Сходи туда, найди парня моих лет. Зовут Грейт. Скажешь, что для моего освобождения нужны двести пятьдесят. И срок — седьмица.
— И он найдет?
— Найдет. Но меня чтобы больше не трогали.
Глава 15
Популярность Сашки после его триумфального возвращения из похода против орков поднялась до небывалых высот. Этому способствовали и рассказы солдат в трактирах и кабаках, собирающие толпы слушателей. По их рассказам орков были сотни тысяч, а виконт Ксандр своей страшной секирой намолотил целую гору врагов, сравнимую высотой с двухэтажный дом. По городу быстро разлетелось мнение, что рогатый шлем, который носил виконт Ксандр, является тем самым исчезнувшим более ста лет тому назад древним шлемом первого короля Лоэрна, а сам Сашка его потомок. Эти разговоры придавали еще большую популярность его в народе. Такая слава, конечно, не могла не радовать. Чем увереннее подданные в своих правителях, тем надежнее и стабильнее положение в графстве. Но у каждой медали бывает и оборотная сторона.
Где — то через неделю после возвращения из похода, к Сашке подошел баронет Равсан, начальник ларской стражи. По выражению его лица Сашка сразу понял, что речь пойдет о какой — то неприятности. И он не ошибся.
— Милорд, два дня назад мы задержали горожанина. В трактире он возводил хулу на его светлость Дарберна Ларского.
— И дальше?..
— Он упоминал и ваше имя. Точнее, говорил о вас.
— Продолжайте.
— Он хвалил вашу светлость. И затем на весь трактир сказал следующее:»Вот кто должен быть нашим графом, а не безрукий».
Сашка нахмурился.
— Продолжайте.
— Бунтовщика мы сразу же схватили, благо в трактире были наши стражники. Отвели в темницу, доложили его светлости. Но милорд Дарберн ничего не ответил. Хотя я его повторно спросил. Насколько я понял, он был не в лучшем настроении.
— Говорите прямо: Дарберн расстроился. Так?
— Да, ваша светлость.
— И он не захотел решать судьбу этого горожанина.
— Да, милорд.
— А горожанин в кабаке был сильно пьян.
— Да, милорд.
— Скажите, баронет, ведь это не единичный случай в Ларске за последние дни?
— Вы правы, милорд. Мне известно еще и о других аналогичных случаях, но поймать хулителей не удалось.
— Им помогли скрыться?
— Да, милорд.
— Сообщники или обычные горожане, считающие, что эти хулители правы?
— Я склоняюсь ко второму варианту. Ваша популярность действительно очень велика у горожан.
Сашка задумался. Ну, конечно, Дар менжуется из — за него. Эх, Дар, Дар. А еще граф!
— Баронет, приготовьте к завтрашнему полудню помост на центральной площади. Горожан известите. И этого хулителя подготовьте.
— Какой вид казни готовить, милорд?
— Казни? Нет, хватит плетей. Если он не заговорщик, а простой горожанин, сболтнувший спьяну то, о чем он думает, разве за это казнят?
— Как прикажете, милорд.
На следующий день к полудню вся площадь перед замком была забита народом. Пришли и почти все обитатели замка, только Дара не было. Опять, значит, менжуется братик. Ну, ладно, сейчас излечим.