Путь солнца

Шевченко Андрей Иванович

Часового развеселило то, что домики такие маленькие, а он большой и стоит выше всего. С детским восторгом он наполнил глаза блестящим жёлто-

зелёным цветом всевозможных растений, медлительным полётом цапли, которая поднялась откуда-то из речки, волнами ветра, что неторопливо прокатывались по зерновым полям, и всё любовался и любовался...

Однако обязанность двигаться вскоре подтолкнула человека к продолжению пути. И не только обязанность. Новое влекло его дальше, кокетливо обещая продолжение ярких впечатлений. Так все люди: известное, даже самое удобное и привлекательное, легко променяем на то, чего ещё не видели, не испытали.

Часовой снова пробежался - теперь вниз, потом

зашагал шутливым строевым шагом и запел что-то маршевое, но без слов, точнее, с любыми словами:

– Ла-ла-ла! Ла-ла-ла! Ла-ла-ла -ла!

Ему вспомнились танцы в родном городе, весёлая компания молодёжи. А ещё всякие смешные происшествия - сначала недавние, потом все, с самого раннего детства. Между тем он вернулся в то место, откуда заступил на пост, но, увлечённый красочными мыслями, даже не заметил этого. Детство, школа, летние каникулы - всё быстрым, мелким ручейком пробегало перед глазами, и счастливая улыбка не сходила с лица парня.

Иногда он отвлекался от воспоминаний и присматривался к чему-нибудь на пути: муравейнику, прорехе в ограждении, необычной формы дереву за колючкой... Но тут же в памяти всплывала очередная забавная картинка прошлого и настолько живая, что рождала усмешку, а то и смех.

– Ну, как ребёнок!
– урезонил сам себя вслух часовой, но радостно-восторженное настроение не проходило.

Да и как оно могло пройти, если каждое воспоминание тут же дополнялось тем, чего не было, но что обязательно будет. И очень скоро. Такое же чудесное, беспечное, как это яркое небо, эти щебечущие в близких кустах птички, этот ветерок, который, едва коснувшись лица, уже мчится, любопытный, куда-то дальше по необъятному миру.

Через несколько кругов по периметру мысли солдата угомонились и потекли спокойнее и ровнее. Он в первый раз глянул на часы и поразился тому, что прошло только тридцать пять минут. Впереди ещё целых полтора часа, и они кажутся бесконечными. Парень засёк время, прошёл периметр.

Получилось, на то, чтобы обойти склады, тратится всего несколько минут. Неприятно было осознать ещё и то, что тропа сделалась привычной и даже скучной. Настолько привычной, что можно было поиграть в "угадайку". Солдат попробовал развлечь себя этим и, действительно, заранее вспоминал, где лежат большие камни, где сохранилась спасшаяся от косы высокая травинка, а ещё какой-нибудь изогнутый гвоздик в столбе, ямка на пути, сухое дерево с краю леса... Часовой с удовольствием стал бы патрулировать в обратную сторону и этим слабеньким разнообразием убил бы часть своего караульного времени, но правила строго определяли его поведение и самостоятельности не допускали.

Почему-то в голову полезли мысли с оттенком заботы. Теперь грядущая жизнь, до того смело и решительно планируемая, рождалась не в ярких цветах беззаботности, а с каким-нибудь изъяном, проблемой, которую надо было решить, чтобы в итоге всё вышло так, как хотелось. Часто одна проблема тянула за собой другую, и картина будущего начинала как-то блекнуть, размываться, терять привлекательность. Мечта о хорошей работе наталкивались на возражения внутреннего голоса о том, что он пока слабый, неопытный специалист и нужны будут огромные усилия, дабы достичь чего-то в профессии. Мысли о счастливой семейной жизни вдруг упирались в квартирный вопрос и высокий ипотечный кредит. А ведь пятнадцать минут назад большая, шикарно отделанная гостиная с друзьями на мягком диване рисовалась так легко и убедительно. Теперь эти будущие гости от школьных воспоминаний неожиданно переходили к обсуждению цен и зарплат. Тот, у кого папаша работал крупным начальником, хвастался своим тёплым местечком и высокими доходами, уязвляя остальных присутствующих и отравляя беседу. А при том, что в мечтах в роли жены рисовалась самая красивая, самая очаровательная девушка в городе, автоматически следовала новая проблема: вдруг изменит,

уйдёт к более успешному сверстнику?.. Опять же дети... Мальчик и девочка?.. Или хотя бы один мальчик?.. И как уберечь детскую психику от неурядиц взрослой жизни?..

Мечтать расхотелось. Оставалось монотонно ходить одинаковыми кругами, как ходят звери в клетках, ни о чём не думать и равнодушно фиксировать примелькавшиеся детали: столбы, травинки, камни, деревья...

В ногах родилась усталость, плечо стало нудить от ремня и тяжести оружия, и простое патрулирование, не требующее какого-либо напряжения сил и ума, становилось всё более и более в тягость. К тому же солнце, ещё

недавно такое весёлое, тёплое, дружелюбное, на что-то обиделось, раздражённо надвинуло на себя длинное серое облако, похожее на солдатское одеяло, и день перешёл в сумерки, обволакивая своей мрачностью настроение человека.

Тогда мужчина на посту придумал развлечение - игру в шахматы. Сначала с воображаемым противником - каким-то незнакомцем, потом с самим собой. Где-то на шестом-седьмом ходу расстановка фигур в голове спутывалась, партия запускалась по-новому, зато время понемногу отстукивалось в такт с шагами часового, и вторая половина смены длинными минутами текла в прошлое - с шахами и матами в три-четыре хода, с какими-то простенькими комбинациями. Потеря фигур не расстраивала, поражения самому себе забавляли: из них нельзя было извлечь урока, ведь они одновременно были и победами.

Когда игра в воображении утомила голову, часовой попытался вернуться к первым мыслям и чувствам, которые хоть и развеялись, но от которых сохранилось воспоминание приятности. Память легко восстановила и развлечения на каникулах, и школьную жизнь, и детство в целом, но всё это почему-то оказалось пресным, как обычная вода - утоляющая жажду, но безвкусная. А ещё таким далёким, словно никогда не существовало и явилось не из собственной жизни, а из какого-то фильма, в котором судьба героев вызывала сочувствие, но глубоко не трогала. К тому же из воспоминаний вдруг более выпукло, чем всё остальное, всплыло то, что лучше было бы забыть: неудачная драка в седьмом классе, случайное ябедничество в третьем, глупая любовь к однокласснице, которая оказалась тоже глупой и пошловатой...

Тут же ни с того ни с сего родилась и стала быстро разрастаться тревога за родных - бабушку, родителей и даже племянников. Вспомнились какие-то болезни, давнишние разговоры о них, которые прежде проскальзывали мимо ушей, и в сердце закололо так, будто сам серьёзно заболел. Это раздражало, злило. Не помогала и ответная реакция в виде вполне здравых мыслей о том, что нет реального повода для беспокойства и никаких плохих новостей из дома не приходило. Не пытаясь насильно себя развеселить, человек спокойно поносил дурное настроение, надеясь на свойства времени. Как вода в большом количестве способна растворить любую горечь или солёность, так время вытягивает в свою безбрежность горечь и боль наших душ. Потому тяжесть забот вскоре сменилась в сердце часового тихим равнодушием,

периметр, по которому делался уже пятнадцатый или двадцатый круг, стал приниматься спокойно, как то, что в жизни всегда было, есть и будет.

Теперь он не торопил время. Более того, глянув на часы и увидев, что до конца караула осталось менее тридцати минут, даже немного расстроился. Столько ещё хотелось обдумать, осмыслить; умно, даже мудро проанализировать все жизненные ошибки; здраво, не детскими цветными карандашами распланировать своё будущее... Совсем недавно два положенные ему часа представлялись гигантским отрезком времени, почти бесконечным, как расстояние до какой-нибудь звезды, а теперь смена резко покатилась к финишу. Как неприятно нам ощущение, что не успеваем сделать что-то важное, и во сколько раз неприятнее осознавать, что уже никогда не сделаем это важное...