Путь солнца
Шрифт:
– Тебе известно: в небесном мире лжи не существует.
– Тогда зачем ты здесь?! Твоему Хранимому осталось четыре минуты! Всего четыре минуты! Сейчас он выберется на большую дорогу и начнёт
проклинать каждого, кто его плотно обгоняет! Ты знаешь, что теперь у нас главная пожива не в семьях, а на дорогах?!
– Грех совершает не место, а человек. Господь ещё в Те времена показал, что и не четыре минуты, а один миг может всё исправить. И я молю Его за этот миг, как молил меня мой Хранимый всю свою жизнь, когда ложился спать или приходил в храм.
... Евгений Анатольевич тем временем миновал горе-стройку и остановился, не доехав
– Проходите, - кивнул он молодой маме с девочкой в толстой жёлтой куртке, которые быстро шли по тротуару.
– Я успею, а вам ещё далеко до садика.
"А ведь Света, которую сын приводил к нам, похожа на эту девушку. Вон как заботливо ведёт дочурку. Не тянет за руку, как некоторые, хотя, наверняка, опаздывает: по лицу видно. Света тоже: пару слов с нами, а потом - к Насте. Закрылись в комнате, играли во что-то. Вышли к обеду настоящими подругами. Мы-то подумали, что притворство, а сейчас вспоминаю: да вроде всё натурально. Дай-то Бог, дай-то Бог... Молодец сын, если нашёл такую, кто позаботится о чужом ребёнке, как о своём... Спасибо, брат, и я тебе когда-нибудь уступлю..."
Последние слова Евгений Анатольевич мысленно обратил к водителю, пожалевшему человека, который из-за сплошного потока транспорта не мог выехать из двора. Тот приостановился, мигнул фарам, и Евгений Анатольевич не стал ждать повторного приглашения. Поворачивая направо, успел заметить спокойное лицо женщины рядом с добряком. "Вот какая хорошая у него жена: не торопит, не подгоняет в шею. Так и надо. А то некоторые спешат, лезут в один ряд, в другой, потом встанут на светофоре рядом с теми, кого обогнали..."
В следующие несколько секунд Евгений Анатольевич озаботился набором скорости, чтобы не задерживать тех, кто ехал сзади. Коробка передач работала чётко, колёса дорогу схватывали, и он быстро разогнался. Теперь было не до мыслей и рассуждений. Глаза следили за дорогой, через мозг бросая приказы рукам-ногам, и, работая на перспективу, оценивали полукилометровое расстояние до перекрёстка: красный или зелёный? Мигнув правым поворотом, рискованно втиснулся высокий чёрный
микроавтобус, и тут же в морозном воздухе блеснул сигнал остановки. Цепочка автомобилей, передавая эстафету, замерла. Евгений Анатольевич перевёл взгляд на бампер передней машины и, осторожно повторяя её движения, два раза сдвинулся вперёд. Опытом почувствовал: ещё миг - и все рванутся через перекрёсток. Тут же вспомнил, что метрах в двадцати до светофора большая выбоина с водой. Замёрзла ли вода за ночь, раздавлен лёд десятками жёстких колёс?..
Поток транспорта бодро тронулся на зелёный. Евгений Анатольевич надавил на газ и в тот же миг увидел и лужу, и какую-то бабочку на её краю. Мысль человеческая проносится с огромной скоростью, и самый быстрый в мире гонщик или какой-нибудь лётчик-истребитель принимает решения быстрее, чем движется его транспорт. "Бабочка?.. Замёрзшая... Нет, махнула крыльями... Пьёт", - кометой мелькнуло в голове человека, и руки его, почти не уступая в быстроте мыслям, дёрнули руль сначала влево, потом вправо. Лужа с последней обитательницей лета осталась незатронутой, как и маленький седан в левой полосе, водительница которого предупредительно просигналила. Режущая боль по груди заставила Евгения Анатольевича бросить педаль газа. Он откинулся назад и задохнулся. Его машина немного прокатилась и уткнулась правым передним колесом в бордюр тротуара. Когда всё тот же водитель-добряк открыл дверцу, Евгений Анатольевич уже умер.
Гармония
– ...
– А, помню, помню. Ты ещё говорила, что твоя мама корову стыдит, а та смотрит будто виноватым взглядом. Мол, я бы рада, да не получается...
– Да-да!
– девушка засмеялась.
– Ой, чего это они расшумелись?!
Воробьи, скакавшие по верху высокого, в два метра забора из часто сбитого тёса, вдруг передрались и попадали в траву, продолжая воздушный бой на земле. Мужчина не удержался и громко шикнул на крикливую компанию, потом смущённо кашлянул в кулак. В щель плотного забора, за которым нельзя было рассмотреть лицо девушки, он всё же увидел, как игриво сверкнули её глаза. Или ему показалось, что увидел.
– А вы не кажетесь таким взрослым.
– А может, я молодой. Или видела меня?
– Нет, голос выдаёт...
– она как будто задумалась и продолжила тоном, близким к назидательному.
– Вообще, человек всегда должен быть молодым... Вот я. Мама говорит: дуре шестнадцать лет, а ведёт себя как пятилетний ребёнок, возится со шпаной. Так, наверное, никогда и не повзрослею...
– А зачем? Я тоже не торопился становиться взрослым. Мне и ребёнком нравилось. Всё детство в футбол, хоккей, в чижа играли, на велосипедах Бог знает куда забирались. Всё лето напропалую купались. Ты ещё молодец: ягоду собираешь. У меня на такие дела терпения не хватало...
– Мы в субботу на озеро собираемся. Папка как всегда рыбачить будет. И Алёшка с ним... Ой, я всё хочу спросить: как вас зовут?
– А своё имя скажешь? А то третий день разговариваем, а фактически незнакомы.
– Меня - Юлька. Юля. А вас, наверное, как-нибудь торжественно.
– Неужели я создаю серьёзное впечатление?
– Нет, но...
– Так почему же - "торжественно"?
– Не зна-аю... А как?
– Я Николай... Да просто Николай. Не заслужил ещё, чтоб по имени-отчеству.
– А сколько вам лет?.. Ой, об этом, говорят, нельзя спрашивать.
– Ну, почему же? Это у женщин невежливо спрашивать о возрасте. Мне сорок лет. Уже полгода как сорок. Но ты всё равно называй меня по имени. Как в Америке.
– В Америке ещё слово мистер прибавляют. Мистер Николай... Нет, не звучит. Лучше я буду по имени и на "вы". Кажется, так вполне вежливо. Да?
– Спасибо. Я хоть не буду чувствовать своего пятого десятка... Эх, что года?
– Николай развёл руки в стороны, глубоко, но без грусти вздохнул.
– Земля вон какая старая, а выглядит так, словно это лето первое за всё её существование. День просто замечательный. Наверное, брошу всё и схожу на вашу речушку, искупнусь. Там пацаны такую нырялку сделали!.. Если никого не будет - попрыгаю.
– Это вряд ли. Наш Алёшка там целый день торчит.
– Ну, тогда вместе с пацанами.
Они засмеялись и, чтобы убедиться, что день сегодня очень хороший, одновременно посмотрели вдаль, соединив взгляды где-то там, на ярко-голубом небе, дальнем лесе, встречающемся с горизонтом, лугами за речкой, где уже стояли высокие пузатые копны. Близкую речку отсюда, с возвышения, на котором стояло село, не было видно, но чувствовалось, что её прохлада освежает всё более раскаляющийся воздух, который уже начал ленивыми волнами бродить между домами и томить животных и людей.