Путь Сумеречницы
Шрифт:
Ветер не ответил даже легким дуновением. Видно, он и вправду не властен над подобными глупостями.
– Тогда просто храни отца и Вейаса. Он такой шалопай… – По ее щеке пробежала слеза. А ведь обещала себе не плакать!
– Скорее! Нельзя заставлять гостей ждать, – позвал из-за двери отец.
Застрекотала труба, выпуская облачко голубоватого тумана. Он оплелся вокруг ее запястья браслетом и тут же растаял. Это благословение?
– Идем же! – Не выдержав, он распахнул дверь и потянул Лайсве наверх.
Отец
Помпезность угнетала. Отец никогда не устраивал празднеств и не любил принимать гостей, предпочитая скромное уединенное существование. Да и в этом зале господа бывали лишь изредка, когда Совет ордена вынуждал отмечать победы хотя бы в кругу близких знакомых. Но сегодня, чтобы соответствовать такой обстановке, нельзя совершить ни одного промаха. Все смотрят на нее – и даже фигуры на гобеленах, как будто ждут ее малейшей ошибки. Дышать глубже! Не показывать страха! Какая же долгая эта дорога!
В дальнем конце зала на небольшом возвышении ее ждал жених. Невысокий, пухлый, совсем некрепкий, почти холеный, одетый в короткие ореховые бриджи и такой же кафтан до колена без украшений и бантов. Из-под него выглядывал голубой камзол с накрахмаленным кружевным жабо. На ногах – коричневые ботфорты из грубой кожи. Каштановые волосы были стянуты на затылке в тугой пучок. Зеленовато-карие глаза насмешливо прищурены, на щеках виднелись несколько едва заметных шрамов. От бритья, что ли?
Лайсве надеялась, что он будет старше. Как говорят, для мужчин постарше молодость жены важнее всего. Что там Бежка советовала? Улыбаться. Улыбаться, даже если на душе скребут кошки и с помолвки хочется бежать, как от самого страшного демона.
Они остановились у возвышения. Отец подтолкнул ее в спину. Лайсве присела в реверансе и подняла голову.
– Йорден Тедеску, весьма польщен знакомством, – промурлыкал жених и прижал ее ладонь к губам. – По дороге я много слышал о вашей красоте и грации, но реальность превзошла все ожидания. Вы просто фея, чудесная фея!
Говор-то какой гавкающий! Лайсве захотелось отшатнуться или хотя бы отереть ладонь. Но это было неправильно, никто не должен заметить ее неприязнь. Она улыбнулась так, что рот свело судорогой, и обернулась к отцу. Тот повел плечами и крепко сжал
– Вы тоже… очень мужественны, – с трудом выдавила из себя Лайсве.
После нудного представления жениха со всеми положенными регалиями и удивительно скупого родительского благословения отец вручил самым знатным лордам подарки в знак уважения и жестом пригласил к столу.
– Что ж, с официальной частью покончено, – наплевав на этикет, он подмигнул заскучавшим гостям. – Давайте же начнем пир, пока совсем не истомились.
Господа, настороженно следившие за действом, расслабились и засмеялись. Отец умел удерживаться на тонкой грани между напыщенностью высокородного и дерзостью удалого Сумеречника. За это его все и любили. Хотелось бы и Лайсве так непринужденно располагать к себе людей.
Ее усадили во главе стола: по левую руку от отца и по правую от жениха. Гости ели, пили, желали долгой счастливой жизни будущим супругам. Вокруг с серебряными подносами сновали слуги в одежде цветов Веломри – голубого и белого. Южное вино текло рекой, пенился в кружках эль, блюда сменялись одно за другим.
Лайсве теребила под столом край так и не врученного подарка.
А вдруг не понравится? Тогда точно засмеют.
Йорден на нее почти не смотрел – с кем-то из своих перешептывался. Надо попробовать завести беседу, попытаться понравиться. Но о чем с ним разговаривать? Не о рукоделии же и нянюшкиных сказках.
Сосед пихнул Йордена в бок, намекая, чтобы тот обратил на Лайсве внимание. И ей вдруг захотелось сквозь землю провалиться.
– Вы совсем не ели. Положить вам окорок или, может, овощей с грибами? Они очень легкие, – Йорден расплылся в елейной улыбке, протягивая дымящееся блюдо.
– Спасибо, я не голодна, – корсет давил так, что даже дышалось с трудом. Вряд ли ей удалось бы проглотить хоть кусок. К тому же от волнения подташнивало. Ничего, нянюшка соберет ужин после пира, а Вейас ночью стащит парочку пирожков с кухни. – Как дорога? Понравились ли вам наши места? – поинтересовалась она из вежливости.
Йорден скривился.
– Да как может нравиться эта тряска по буеракам и ухабам? А топи? По кочкам и бурелому в тумане шею свернуть можно и себе, и коням. Ночью совсем худо становится: от холода и сырости околеть можно. Вот у нас в степи простор бескрайний, солнце теплое и никаких туманов.
Лайсве поджала губы. Ей нравилось странствовать. Правда, ездила она разве что на ярмарку в Кайнавас и обратно в сопровождении большой свиты, без которой не могла и шагу ступить. Но ей все равно было неприятно, когда ругали любимый родной край. Это невежливо, в конце концов. Туман и холод ему мешают! А если в поход идти придется, на север самый, в царство льдов Нордхейма, Йорден тоже на холод жаловаться станет?
Нет, нужно унять раздражение и быть кроткой.
– Жаль, что вам пришлось терпеть такие неудобства.
Йордена снова пихнули в бок. Наверное, там останется синяк.
– Что вы. Ради ваших прекрасных глаз я готов и в логово демонов сунуться.
Ох, какой храбрец!
– А много вы их убили, ну, демонов?
Йорден икнул и стушевался. Его сосед не сдержал смешка.
– Около сотни, должно быть. Я не считал.
Даже у отца столько побед вряд ли наберется, а он всю жизнь воюет.