Путь ученого
Шрифт:
«Наши детки», как их звала Мария Егоровна, стали всеобщими любимцами.
Но недолго радовалась Мария Егоровна на своих племянников. В последние годы она совсем расхворалась. Николай Егорович с грустью смотрел на любимую сестру, всю свою жизнь посвятившую ему.
Старушке няне трудно было одной ухаживать за больной, пришлось взять ей помощницу. Сиделка, молодая женщина Надежда Сергеевна Сергеева, оказалась ласковой и доброй. Мария Егоровна очень к ней привязалась и, умирая, просила ее остаться у Николая Егоровича и вести его хозяйство.
После смерти Марии Егоровны Надежда Сергеевна осталась в семье Жуковских.
Николай Егорович теперь часто стал ездить во Владимир к своей сестре Вере.
Владимир, когда-то столица древнего Суздальского княжества, в 90-х годах минувшего века был захолустным губернским городом с торговыми рядами, поросшими травой улицами, земской управой и базарной площадью.
Микулины жили недалеко от древнего вала, на Троицкой улице. Все соседи в городе знали друг друга. Когда от вокзала в гору поднимались санки, запряженные серым Кобчиком, а в них сидел рядом с закутанной Анной Николаевной Николай Егорович в бобровой шапке и меховой шубе, по городу сразу разносился слух:
«Приехал Жуковский».
Вечером собирались гости, усаживались играть в винт; в столовой Вера Егоровна накрывала длинный стол к ужину.
Николай Егорович не играл в карты. Он присаживался около карточного стола на диван и рассказывал московские новости.
Под Новый год Прохор доставлял из Орехова на розвальнях огромную елку. Николай Егорович всегда привозил детям разные новинки: то волшебный фонарь, то летающих бабочек.
На елку собирались не только дети, но и взрослые. Как-то раз Николай Егорович прочел гостям стихи своего сочинения. Он придумал для племянников забавную балладу «Свадьба на болоте».
Будете ли, дети, Этому вы рады— Ночью из болота Вылезают гады: Славная певица Пестрая лягушка И тритон, наш франтик, Золотое брюшко. А за ними тихо, Меж росистой травки, Уж ползет, улитка И четыре пьявки. Квакала лягушка Этим утром мило, Так, что у тритона Сердце все изныло. Выплывал он кверху И нырял в волненье, Наконец решился Сделать предложенье. Дама отвечала, Закативши очи: «Мы сыграем свадьбу Средь ближайшей ночи». Шафером тритона Уж назначен прыткий, Шафером лягушки — Вялая улитка. Пьявок же к пирушке Пригласили брачной, Так как они вечно Ходят в паре фрачной…Баллада всем понравилась.
— Как это тебе, Николай Егорович, взбрело
А тот молча, весело улыбался.
Он вообще любил детей. Дома, в Москве, его хорошо знали дети того переулка, где он жил. Иногда он с ними вместе запускал змеев, охотно показывал им, как лучше сделать змея.
Особенно любил Николай Егорович смотреть, когда мальчики гоняли голубей. Не позволял он только брать голубя за крылья.
— Нельзя трогать крылья и хвост птицы — их можно повредить, и птица не будет летать, — внушал он детям.
Один раз мальчишка решил проверить, правду ли говорит Жуковский, и выдернул у голубя хвост. А когда пришел Николай Егорович, он выпустил бесхвостую птицу и заявил:
— Вот, голубь хоть и без хвоста, а летает!
Но голубь плохо летал. Он не мог легко поворачиваться и кувыркался в воздухе. Николай Егорович стал пристально смотреть, как летает голубь без хвоста, но тут же побранил мальчика за его жестокость и велел ему посадить птицу в клетку, пока не отрастут новые перья.
Часто Николай Егорович оставался в Москве один. Анна Николаевна подолгу гостила во Владимире. Одинокую и тихую жизнь Жуковского скрашивало присутствие Надежды Сергеевны. Николай Егорович привык к ней, полюбил ее, и она стала его женой.
Надежда Сергеевна создала ему семейный уют, к которому он привык с детства.
У них родилась дочь Леночка, а затем сын Сережа.
Но Надежда Сергеевна прожила недолго. У нее были слабые легкие, и вскоре после рождения сына она умерла от туберкулеза.
Николай Егорович очень любил своих детей, особенно дочь. Слабая, болезненная девочка обладала большими способностями, отлично училась и, когда подросла, стала сопровождать отца во всех его поездках.
В эти годы она была еще ребенком, но в доме Николая Егоровича уже толпилась с утра до вечера молодежь. Студенты, молодые инженеры, учившиеся у Николая Егоровича, как бы входили в его семью. Он был крепко связан с Москвой, Техническим училищем и университетом.
Когда в 1894 году Жуковского избрали членом Академии наук и предложили переехать в Петербург, он отказался.
Быть академиком — большая честь, но Николай Егорович нисколько этому не радовался, наоборот — он был даже расстроен. Он не хотел уезжать из Москвы, расставаться с привычной обстановкой, покидать близких друзей и учеников.
Несколько дней он ходил мрачный, не мог спать, не мог работать. И успокоился только тогда, когда послал письмо в Петербург, в котором благодарил за честь, но окончательно отказался от почетного звания академика.
Тогда Николая Егоровича избрали членом-корреспондентом Академии наук, что не препятствовало ему оставаться в Москве.
Через год исполнялся двадцатипятилетний юбилей его научной деятельности. Немало сделал Николай Егорович за эти годы, немалого достиг: выдающийся ученый, известный не только в России, но и за границей, член-корреспондент Академии наук, председатель многих научных обществ, любимый учитель, бессменный оппонент на всех диссертациях по механике и бессменный председатель экзаменационной комиссии.
Но радостный день юбилея принес ему немало огорчений и хлопот: по тогдашним законам профессор, прослуживший двадцать пять лет, должен был подавать в отставку и уходить на пенсию.