Путь в Дамаск
Шрифт:
Краем глаза Заноза уловил усмешку Хасана. Бросил на своего Турка подозрительный взгляд. Тот уже снова казался серьезным, но кого он мог обмануть?
— Что смешного? — успел спросить Заноза, прежде чем к ним устремилась делегация встречающих.
— Воздаяние, — ответил Хасан. — За все твои клубы разом.
Полуторатысячная многонациональная пьянка в отместку за хорошую музыку и от силы сотню обдолбышей-меломанов? Конечно! Вот так Турок понимает справедливость.
Заноза пожалел, что никогда не вытаскивал его на рейвы. Впрочем, до турецко-висконсинской свадьбы рейвам было далеко.
Их прибытие само по себе не вызвало бы ажиотажа. Да, они были почетными гостями, да, их ждали, но ждали-то виновники торжества, а не все островитяне
Заноза имел основания надеяться, что за десять лет технологии шагнут достаточно далеко вперед, чтобы частные сверхзвуковые самолеты стали таким же обычным делом, как реактивные. В тридцатых годах на Бивер можно будет прилетать, ни у кого не вызывая любопытства. Но до тридцатых было еще далеко, и сейчас не меньше сотни аборигенов, гостеприимных, веселых, не просыхающих третьи сутки, пырились на них, вслух пытаясь угадать, кто из них сенатор, а кто — помощник президента. Потом из информационного поля вселенной просочился слух о том, что в гости ждут грузинского принца и английского лорда, и началось закономерное обсуждение поразительного факта наличия в Джорджии принцев и, соответственно, монархической формы правления.
На этом этапе Майкл Атли на непрерывно сигналящем «крайслере», сумел, наконец, пробиться сквозь толпу дружелюбных островитян.
Салон автомобиля погасил звуки, тонированные стекла смягчили краски и свет. Заноза рискнул снять черные очки и обвиняюще ткнул ими в Хасана:
— Ты с самого начала знал!
— У нас принято приглашать на свадьбы всех соседей, — невозмутимо напомнил Турок.
— Мы об этом не подумали, — признал Майкл, аккуратно выруливая на дорогу. — Но из Турции приехали гости, лучше знающие традиции. И при деньгах, — он то ли вздохнул, то ли усмехнулся. — Когда стало ясно, что Бивер превращается в турецкую деревню, шериф напрягся, мобилизовал добровольцев для поддержания порядка. В мирное-то время он тут — единственный коп. Добровольцы третий день гуляют вместе с остальными, и до сих пор никаких проблем. Даже не подрался никто ни с кем. Всем некогда. Наши почти не пьют, — добавил он с легким удивлением.
А Заноза задумался, кого Майкл считает своими, турок или висконсинцев. Современный мир подкупал подобными загадками.
К тому времени, как добрались до отеля, стало понятно, что не пили, все-таки, турки. По крайней мере, те, что приехали из Турции. Веселиться им это нисколько не мешало, видать, имелись другие способы расслабиться. Кальяны там всякие и прочая не запрещенная законом дурь. Заноза не вникал. Никого из местных они есть не собирались, подкрепились во время полета — весь персонал «Эйриона» был из Стада. Несомненное и огромное преимущество личного самолета перед арендованным — возможность есть тех, кто на тебя работает.
Звучит не очень, но вампиром быть, вообще, не сахар.
У тех, кто знал традиции, наверное, голова шла кругом от правил этой свадьбы, но для тех, кто не знал, торжества были организованы довольно удобно. Атли не следовали обычаям, но и не отвергали их, и гости поступали так, как привыкли. Турки из Турции развесили по деревьям, разложили на разных видных местах, купюры и золотые монетки — у кого на что хватило возможностей. Американцы и гости из Европы дарили деньги в конвертах. Конверты с деньгами, сложенные в номере для новобрачных, ни в какое сравнение не шли с увешанными золотом деревьями в парке отеля, но тут уж кто к чему привык.
Почетные гости дарили подарки непосредственно молодым. Здесь тоже не было никаких сложностей. Золотые монеты, золотые украшения, золото, золото, золото. Засыпьте им невесту с ног до головы, чтоб жених без лопаты не смог до нее добраться, и считайте, что свадьба удалась.
Ну, а члены семьи могли дарить, что заблагорассудится, хоть сертификат на покупку мебели
Вообще, не то, чтоб они обсуждали этот момент. Как-то не сговариваясь решили, что традиционное золото — лучший выбор.
В глазах рябило от красок, света и блеска, в ушах звенело от музыки и многоязычной многоголосицы, мозг электризовался от запахов. Заноза наслаждался каждым мгновением, хотя ему едва хватало оперативной памяти для обработки такого количества визуальной информации. Очень много очень разных нарядов — к этому он тоже оказался не готов. На свадьбе Атли не было никакого дресс-кода — сознательный и верный выбор с учетом многонациональности гостей, принадлежащих, вроде бы, к одной семье, но десятки лет живущих по разным обычаям. И вместо ожидаемого чередования классических костюмов и нарядных платьев, праздник стал взрывом… мод? стилей? традиций? Да всего сразу. В начале торжества дело, возможно, ограничивалось национальными костюмами из разных местностей Турции, которые гости привезли с собой, просто чтобы выделиться среди сторонников классики, но за три дня местное население прониклось. До глубины души. И из сундуков и шкафов, с чердаков и подвалов были добыты баварские, польские, индейские, африканские, вьетнамские и черт знает какие еще наряды, хранившиеся со времен первых эмигрантов. Ну, или со времен вытеснения первыми эмигрантами последних коренных американцев.
Что ж, если турецкие свадьбы все такие, понятно, почему они до сих пор не отказались от возможности сыграть две-три за один раз, переженив всех холостяков и незамужних, кто окажется в зоне поражения. Никакого здоровья не хватит, если отмечать каждое бракосочетание отдельно. Да, пьют мало, но все всё время пляшут, причем старики — еще похлеще молодых. Похоже, старшие гости в первый же день провели для молодежи (включая местных жителей) бесплатные мастер-классы по зейбеку, халаю, бару, каршиламе и много чему еще. Сколько привезли нарядов, столько привезли и танцев, похожих, разных, женских, мужских, с музыкой и без нее. К вечеру третьего дня энтузиазм на убыль не пошел, а наоборот достиг апогея. Перед главным-то событием — обрядом в мечети — как же не уплясаться до полусмерти?
Заноза прислушался к разговору на фарси, который вели с Хасаном мулла из Карасара, профессор африканистики из Гейдельбергского университета и юная поэтесса из Парижа. Казалось, Турок и двое его старших собеседников должны были обсуждать что-нибудь философского-религиозное, а девица — внимать, время от времени вставляя почтительные замечания и комментарии. Выяснилось, однако, что на фарси они треплются просто ради возможности поговорить на фарси. Не на койне[6], а на литературном, архаичном, том, на котором говорил Заратустра. А разговор идет о преимуществах японских автомобилей перед европейскими и американскими.
Хасан, будучи самым старым и закосневшим, считал, что лучшие машины делают в Европе и отстаивал свою точку зрения с тем невозмутимым достоинством, против которого Заноза не мог найти аргументов, даже когда они были.
Он знал Турка двадцать лет. Мулла, профессор и поэтесса были знакомы с ним каких-то три часа, и сдавали позиции со скоростью и травматичностью лыжника, падающего с Эвереста.
А вот нефиг спорить с мистером Намик-Карасаром.
Поймав себя на одобрении тех черт характера, которые он больше всего в Хасане ненавидел, Заноза постарался перестать подслушивать. И так понятно, что с муллой его Турок мог бы поспорить на религиозные темы, а с африканистом — об особенностях почти любого из африканских племен. Он, блин, знал об этом больше любого ученого, был тем практиком — кошмаром любого теоретика — который за свою жизнь успел поверить эмпирически все существующие теории.