Путь в Дамаск
Шрифт:
Он пощелкал указкой, выбрал несколько имен, среди них — парочку своих пра-правнуков. Выглядело это обычным интересом к однофамильцам-ровесникам, и у Занозы, слегка беспокоившегося весь вечер, когда его Турок вступал в разговоры с приехавшими на свадьбу Намик-Карасарами, окончательно отлегло от сердца. Хасан принял смерть старшего сына и перестал считать семью неотъемлемой частью своего небытия.
— Эффектно выглядит, — признал Турок, отложив указку. — Удобно пользоваться.
Из его уст это была похвала из похвал. Удобно пользоваться! Цифровой технологией! Это Хасану-то, который даже по мобильному
— А я за эти три дня понял, что в нашей семье любая женщина старше шестидесяти держит все это в голове, — признался Майкл.
— Обманчивое впечатление, — сказал Хасан. — Когда-то так и было, но те времена давно прошли. Сейчас все пользуются… интернетом.
Многоточие заменило слова «этим вашим». Хасан сегодня был поразительно тактичен. Майкл и не заподозрил, каково истинное отношение мистера Намик-Карасара к современным технологиям вообще и интернету, в частности.
Майкл пока многого о Хасане не знал. Сколько интересного ожидало его по приходу в «Турецкую крепость»! До этого было еще далеко, а с Хасаном они перспективы Майкла вообще пока не обсуждали, но Заноза уже задумывался, как скоро юный Атли окажется в ночной смене.
…Присутствие Хасана на молитве в самом деле превратило формальную церемонию в настоящий обряд. Хорошо, что вышло именно так, но Занозе стало не по себе даже на расстоянии полусотни метров от часовни (как в большинстве отелей, здешняя была универсальной и подходила для церемоний любой конфессии). Он почел за благо вообще убраться с территории, на которую распространялось влияние обряда. Как и ожидалось — за декоративной оградой отеля неприятные ощущения как рукой сняло. А вот чего он не ожидал, так это обнаружить, что Майкл тоже не пошел на молитву.
— Ты настолько воинствующий атеист, что вообще религиозных проявлений не переносишь? — спросил Майкл.
Спросил в шутку. Вроде бы.
— Просто нужно проветриться, — отмахнулся Заноза.
— А можно подумать, будто тебе от молитвы нехорошо.
— Это кому можно такое подумать? Религиозные гости все в часовне.
— Есть еще и суеверные, знаешь ли. И просто наблюдательные.
Вот когда Заноза возблагодарил Аллаха и всех нелегальных богов за то, что Хасан в обязательном порядке велел ему вести себя на свадьбе по-человечески и есть человеческую еду.
— Там будет не меньше десятка внимательных старух, которые не способны пройти мимо мальчика твоей комплекции и с твоим цветом лица, не попытавшись накормить его. Шведский стол не спасет, ты от них не улизнешь и не спрячешься. Так что лучше один или два раза сдаться и поесть, чем привлекать внимание категорическим отказом от пищи.
Слово «старухи» Заноза счел излишне резким — «пожилые женщины» звучало значительно лучше и подходило достойным дамам значительно больше, но в остальном Хасан как в воду глядел. И он был прав — лучше было сдаться. Что Заноза и сделал.
Это потребовало усилий, потребовало затрат крови, но с учетом Майкла — здесь и сейчас — оправдало себя полностью. Нерелигиозный и несуеверный парень был очень наблюдательным. Чересчур. Хорошо, что у него нашлось мало материала для наблюдений. Всего-то
Простое совпадение.
Но, пожалуй, в ночную смену Хасан возьмет Майкла раньше, чем любого другого из сотрудников-людей за всю историю «Крепости».
Глава 3
За три года, прошедших с памятного ноября, со дня личного знакомства с мистером Намик-Карасаром и с Занозой, Майкл узнал о людях больше, чем за всю предыдущую жизнь. Отчасти, конечно, потому, что повзрослел — между семнадцатью и девятнадцатью взгляды на жизнь заметно меняются, — но в основном потому, что научился видеть мотивы человеческих поступков и понимать, каких последствий люди ожидают от своих действий.
Он уверился в том, что они думают о последствиях, и одного этого открытия было достаточно, чтобы полностью изменить свои представления о человечестве. Когда знаешь, что человек, совершая нечто, непостижимое рассудком и неприемлемое для здравого смысла, надеется на невозможный результат, его поступок выглядит совсем иначе, чем, когда ты (как большинство людей) полагаешь, что он не заглядывал вперед даже на полшага, крутишь пальцем у виска и говоришь себе: «ну, и придурок!»
Майкл, например, стал понимать мотивы людей, выкладывающих на ютуб видеозаписи собственных правонарушений. Эти… ладно, Заноза называл их недоумками, а не людьми и был, пожалуй, прав. Но как бы то ни было, они и впрямь не думали о том, что по записям их с легкостью отыщут копы, однако это не означало, что они не думали вообще.
Не учитывали всех обстоятельств? Не учитывали.
А поставленной цели добивались? Добивались.
Неизбежность ареста, суд, штраф или любое другое установленное законом наказание всего лишь выпадали из сферы их восприятия. Глупость, но глупость объяснимая. Человек, совершивший ее — постижим. Постижимость делала людей людьми, а не придурками, уродами или негодяями.
Майкл всегда считал себя неплохим человеком, но оглядываясь назад, констатировал, что пока не начал понимать людей, думал о многих из них так, как неплохой человек думать не должен. То, что многие люди думали так о других людях, ни в коей мере не служило оправданием.
Любой поступок можно понять. Заноза утверждал, что это английское правило, но Занозу послушать, так вообще все доброе и разумное на Земле появилось только благодаря англичанам.
Прощать понятый поступок не обязательно.
Насчет этого дополнения Майкл легко допускал мысль, что оно английское. Он близко знал только двоих настоящих англичан — Занозу и мистера Намик-Карасара, и оба производили впечатление людей, не склонных к прощению. Независимо от степени понимания.
Он закончил колледж по программе военной подготовки. Родители были недовольны, но спорить не стали. В конце концов, он же все равно собирался после службы поступать в университет, а уж кем быть дальше касалось только его и никого больше. Единственное, отец предложил выбрать специальность, связанную с семейным бизнесом, и Майкл стал техником высокомобильных полевых медицинских укрытий, электрооборудование для которых производила отцовская компания.