Путь в Европу

статей Сборник

Лилия Шевцова: А как, интересно, реагировала коммунистическая Москва на движение коммунистической Праги в направлении Брюсселя? Ведь для «мировой социалистической системы» такой маршрут выглядел чуждым ее природе…

Петр Магваши:

Конечно, Москва была недовольна и этого не скрывала. Но ее недовольство большого значения в те времена уже не имело. Советскому Союзу, столкнувшемуся с трудноразрешимыми внутренними проблемами, было не до нас. Да и предложить нам что-то другое он был не в состоянии.

Стремление Чехословакии к сближению с ЕС стало ответом на неэффективность СЭВа – громоздкой бюрократической организации, которая лишь тормозила экономическое развитие входивших в нее стран. А во второй половине 1980-х это во всех них обернулось тяжелейшими проблемами, в результате чего даже ГДР была вынуждена, во избежание экономического коллапса, налаживать связи с Западной Германией. У нас же еще при коммунистическом

руководстве произошла переориентация с СЭВа на ЕС. И когда в 1989 году коммунистическая система рухнула, ни в обществе, ни среди политиков не было сомнений относительно безальтернативности уже выбранного стратегического маршрута.

Да, некоторые словацкие политики склонялись после нашего выхода из Чехословакии к идее «нейтралитета». Однако повлиять на ход событий им было не дано, поддержки в обществе подобные идеи не находили: за вступление в Евросоюз проголосовали на референдуме более 92% его участников.

Что касается вступления в НАТО…

Игорь Клямкин: Известно, что этому пыталась помешать Россия, противившаяся расширению НАТО на восток и рассматривавшая Словакию как свой возможный оплот в Центральной Европе. И правительство Мечьяра пыталось лавировать между НАТО и Россией.

Петр Магваши:

В каком-то смысле это так: не отказываясь от идеи вступления в НАТО, оно не спешило и соответствовать тем требованиям, соблюдение которых было необходимо для интеграции в альянс. Поэтому нас приняли в него на три года позже, чем другие государства Центральной Европы. Но иного выбора у Словакии не было, и она его пусть и с опозданием, но сделала.

Вступление в НАТО поддержали на референдуме 70% пришедших на избирательные участки; они понимали, что в противном случае нас не примут и в Евросоюз. Люди отдавали себе полный отчет в том, что речь идет не только об обеспечении нашей безопасности, но и о нашей принадлежности к объединенной Европе. О нашем цивилизационном выборе.

Аугустин Чисар: Действительно, мы вошли в НАТО и ЕС, чтобы быть в объединенной Европе.

Лилия Шевцова: У ряда других посткоммунистических стран к этому добавлялись еще и опасения относительно угроз, которые могут исходить из России. Такой мотивации для вступления в НАТО у вас не было?

Аугустин Чисар: Угрозы со стороны России мы не ощущали и не ощущаем.

Игорь Клямкин: Вхождение в НАТО и ЕС стало возможным благодаря политике правительства Дзуринды, сменившего после выборов 1998 года правительство Мечьяра. Но теперь к власти в Словакии пришли силы, привлекшие избирателей резкой критикой прежнего правительства за проамериканский и прозападный курс. Более того, в правительственную коалицию вошла Словацкая национальная партия, лидер которой в свое время открыто выступал против вступления Словакии в НАТО и ЕС и выводил людей на улицы под лозунгами «нейтралитета». Означает ли это изменение внешнеполитического курса?

Аугустин Чисар:

Выборы состоялись в 2006 году, но смены курса не произошло. В стране, которая уже входит в НАТО и ЕС, никакого антиамериканского и антизападного поворота произойти и не могло.

Да, новое правительство почти сразу вывело словацких военнослужащих из Ирака. Да, оно заявило, что будет больше, чем правительство прежнее, уделять внимание развитию отношений с Россией, Украиной и Китаем. Но главным приоритетом своей внешнеполитической деятельности оно считает все же дальнейшую интеграцию Словакии в Европу. О какой антизападной ориентации можно говорить, если страна отказывается от национальной валюты и переходит на евро?

Лилия Шевцова: Пока не очень понятно, что означает одновременная ориентация во внешней политике на Европу, Россию и Украину. Украина, скажем, вместе с Грузией хочет вступить в НАТО, против чего Россия категорически возражает. Какова по этому вопросу позиция Словакии?

Аугустин Чисар: Посмотрите документы последнего саммита НАТО в Бухаресте. Они выражают и нашу точку зрения.

Лилия Шевцова: В этих документах выражена готовность НАТО в перспективе предоставить Украине и Грузии членство в альянсе. А вскоре после бухарестского саммита в Праге состоялась встреча представителей стран, входящих в Вышеградскую группу, и там было принято решение о поддержке Украины в ее стремлении вступить в НАТО. Следовательно, ваша позиция та же, что у Чехии, Польши и Венгрии?

Аугустин Чисар: Позиция Словакии, повторяю, выражена в документах бухарестского саммита. В них была учтена и точка зрения тех европейских стран, которые выступают против приема в НАТО Украины и Грузии. Принятие решения об их членстве в альянсе было отложено.

Михаил Гавран (словацкий исследователь, докторант Парижской школы внешнеполитических исследований):

Я хочу высказать свое мнение по этому вопросу. Есть две организации – Европейский союз и НАТО, которые друг от друга принципиально отличаются. Речь идет о двух совершенно

разных проектах. НАТО – это проект американский, нацеленный на осуществление и сохранение присутствия США в Европе, а ЕС – это европейская инициатива. И после того, как американцы начали войну в Ираке, европейцы не хотят больше быть от них зависимыми, не хотят поддерживать американскую позицию.

Это проявляется и в отношении европейцев к НАТО и его расширению. Вскоре в ЕС будет председательствовать Франция, которая при участии британцев собирается приступить к реализации амбициозной европейской оборонительной стратегии. Речь идет о новом этапе в развитии Евросоюза, о проекте, в котором уже не будет места для американцев. И именно под таким стратегическим углом зрения надо, мне кажется, рассматривать вопрос о членстве Украины и Грузии в НАТО.

Этот вопрос сегодня расколол Европу. Большинство европейских стран сказало «нет» такому членству. И речь идет не об отношении лично к Ющенко или Саакашвили. Речь идет о том, что стратегические интересы европейцев не совпадают с интересами американцев, лоббирующих расширение НАТО на восток.

Лилия Шевцова: Насколько понимаю, эта точка зрения не совпадает с официальной позицией Словакии. Я имею в виду позицию, сформулированную бухарестским саммитом и разделяемую всеми европейскими странами, включая, кстати, и Францию. Но раз уж речь зашла об американском присутствии в Европе, хотелось бы узнать и об отношении Братиславы к размещению американских ПРО в Польше и Чехии, т. е. на территориях ваших партнеров по Вышеградской четверке.

Аугустин Чисар: Мы не согласны с таким решением. Об этом недвусмысленно заявил наш премьер, об этом говорится в наших официальных документах.

Лилия Шевцова: И в этом, как я понимаю, проявляется нынешний внешнеполитический курс Словакии, в котором акцентируется стремление к более тесному, чем раньше, сотрудничеству с Россией. Так?

Аугустин Чисар:

Именно так. Словакия интегрирована в европейскую политическую среду, но она не любит делать резких движений и по отношению к тем, кто в нее не интегрирован. Она старается избегать конфликтов и находить компромиссы. И когда дело касается отношений с Россией, наши политики и дипломаты пытаются играть роль буфера между ней и европейскими структурами. Хорошо зная обе стороны, ментальные особенности каждой из них, мы стремимся играть конструктивную роль, т. е. способствовать сближению позиций России и Запада. И по мере возможности сглаживать противоречия между ними, когда такие противоречия возникают, способствовать более тесному сотрудничеству.

Недавно российская корпорация на словацком заводе успешно завершила модернизацию 12 МиГов, находящихся на вооружении словацких ВВС. Модернизация самолетов осуществлялась россиянами по заказу нашего военного ведомства вместе с фирмами США, Германии, Великобритании и Чехии. Это – первый случай такого сотрудничества на территории государства, входящего в НАТО, когда российские и западные компании совместно модернизировали самолеты российского производства. Он, разумеется, не будет последним, но мы рады, что стали в данном отношении первыми.

Лилия Шевцова: Фактически мы уже перешли к следующему сюжету нашей беседы, касающемуся словацко-российских отношений. Каковы они сегодня и как развиваются?

Аугустин Чисар:

Начну с того, что меня беспокоит. После падения коммунизма в 1989 году в Словакии запретили преподавать в школах русский язык. Сегодня мы понимаем, насколько непродуманным и глупым было это решение. Тогда у нас возобладало стремление как можно дальше дистанцироваться от СССР и России. Никто не хотел вспоминать о том, что наши отношения держались на более прочном, чем коммунистическая идеология, историческом фундаменте.

Наши связи начали формироваться еще при Петре Великом. Тогда из Словакии поставлялись на его двор самые разные товары. Словаком был личный художник Петра. Словаками были основатель Петербургского университета Балубянский и один из основателей Петербургской обсерватории в 1914 году Штефаник. Словаком был Душан Маковицкий – близкий друг и личный врач Льва Толстого…

Вот такие у нас с вами исторические пересечения. Напомню и о том, что многие словацкие интеллигенты были русофилами, они внимательно следили за развитием русской политической и интеллектуальной мысли. И вот, вместе с коммунизмом, все это оказалось отброшенным и подлежащим забвению!

Лилия Шевцова: А как обстоит дело сегодня? Есть ли в Словакии интерес к России?

Аугустин Чисар: Интерес возрождается и быстро растет. И потребность в изучении русского языка проявляется у нашей молодежи в последние годы все более заметно.

Лилия Шевцова: Звучит обнадеживающе. Правда, интерес к какой-то стране может быть вызван самыми разными причинами. В том числе и ощущением исходящих от нее угроз. Но, насколько знаю, в данном случае это не так: словацко-российские отношения в последнее время ничто не омрачает…