Путь в Обитель Бога
Шрифт:
— Имхотеп! — воскликнул Генка, а когда тот обернулся от костра, где сидел, Ждан немедленно понизил голос до злобного шипения: — Имхотеп! О чём с тобой не заведи разговор, у тебя один Имхотеп на языке. Можно подумать, что на весь Обруч больше нет авторитетов!
— Наверное, есть, но я не знаком с ними, — сказал я. — А ты для меня точно не авторитет. Я тут делом занят, как видишь, — винтовку чищу, — а ты меня перебиваешь и мешаешь высказать мысль до конца… Так вот, я думаю, что экосистема Парадиза, особенно созданная искусственно, запросто могла истребить всех колонистов при помощи какого-нибудь добротного вируса, припрятанного в её закромах как раз на такой случай. Ну а если кто и выжил…
— …то они точно не могли опуститься
Коу, понаблюдав за Орексом, подкралась к Ждану сзади и запустила ему за шиворот пойманную на полу пещеры сороконожку. Генка вскочил как ошпаренный, хлопая себя по спине. Коу хихикнула и убежала под охрану лежавшего возле Бобела Тотигая.
— Вот видишь, как реагирует любая замкнутая и довольная собой система на посторонних? — спросил я, когда Генке удалось избавиться от сороконожки. — Ну, чего смотришь? Хочешь сказать, что ты не система? Или — не замкнутая?.. И почему колонисты не могли успеть превратиться в дикарей? На Парадизе в первую очередь оказался кто? Вояки, которых специально дрессируют так, чтобы они поменьше думали самостоятельно; твои «лучшие умы» от науки, которые большей частью были просто карьеристами, решившими, что с новой планетой попали в струю; тысячи авантюристов, причём самого худшего пошиба, одержимых жаждой наживы… Уверяю, что все три перечисленные категории превращаются в обезьян гораздо быстрее, чем любые другие, а некоторым особям и превращаться не нужно. Авантюристы есть готовые обезьяны, твои коллеги, озабоченные карьерным ростом — обезьяны без пяти минут, а военные — это обезьяны, умеющие ходить строем. На Земле же осталось множество людей культурных, сообразивших, что свара из-за земель на Парадизе не для них; работяг-домоседов, на которых держится любое общество; и просто тех, кто привык сперва думать, а уж потом делать. Так что Новый Мир со своим населением имел намного больше шансов остаться цивилизованным — а посмотри, что у нас в наличии. Да и как ещё понравится рувимам, если мы, найдя Колесницу Надзирателей, начнём рассекать на ней по вселенным Обруча? Не тормознут ли они нас в самом начале? Вот о чём бы я в первую очередь подумал на твоём месте.
Буря расходилась не на шутку и продолжалась до самого утра. Дождь иногда сменялся крупным градом, иногда прекращался вовсе, однако порывы ветра снаружи и в периоды затишья были настолько сильны, что буквально сбивали с ног.
— Дурное предзнаменование, — сказал Орекс, когда мы поутру стояли у входа в пещеру, всё ещё не решаясь покинуть своё пристанище. — Предвечный Нук не может быть столь неблагосклонен к правому делу без причины. Может, он всё же хочет, чтобы мы схватились с яйцеголовыми в землях нукуманов, брат мой?
— Для чего ему этого хотеть? — возразил я. — Двести бойцов — это двести бойцов, а именно столько ибогалов выжило после штурма Харчевни. Херекуш выставит втрое больше, но подумай, сколько нукуманок останется вдовами после победы. А их у вас и так по десятку на каждого воина. Давай-ка предположим, что бурю устроил Нечистый Фех, желающий нам помешать исполнить волю Нука. Объяснение ничем не хуже.
— И то правда, — с облегчением согласился Орекс. — Дети дьявола всегда находятся под его покровительством, а на равнине их сейчас собралось столько, что совместные молитвы этого скопища не могли не быть услышаны.
Мы выступили, когда уже совсем рассвело. Утро выдалось таким холодным, что казалось, будто мы находимся не на Додхаре, а в земных горах, и гораздо дальше к северу. Коу дрожала и клацала зубами, кутаясь в одеяло. Бобел сжалился, передал пулемёт Генке, взял девушку на руки и понёс, прижимая к себе. Вскоре она согрелась и разулыбалась; я обругал Бобела и тут же согнал Коу на землю.
— Ну что ты, Элф, — сказал Бобел, — она же совсем лёгкая.
—
— Да ведь я её заодно и говорить поучу, — попытался отстоять свою позицию Бобел.
— Учи на ходу.
Коу семенила между нами, поглядывая то на одного, то на другого, потом взяла меня за руку и стала гладить мою ладонь своей ладошкой, пытаясь показать, какая она хорошая. Я не выдержал, отобрал руку и прибавил шагу. Она догнала и снова пошла рядом.
— Хорошо, — сказал я. — Смотри: вот это — пистолет. Пи-сто-лет. Запомнила? А ну-ка, повтори.
— Пи-сто-лет, — старательно выговорила Коу. Получалось у неё неплохо. Вряд ли она понимала, что говорила, но уже в первый день успела запомнить имена каждого из нас.
Спрятав пистолет в кобуру, я вытащил нож.
— А это — нож.
Коу шарахнулась в сторону, и я себя выругал. Ещё во время купания в Бродяжьем лесу я заметил у неё на груди небольшие шрамы, словно от кончика ножа или стилета, и на привалах она несколько раз пугалась, стоило кому-нибудь достать нож рядом с ней.
— Я не буду тебя резать, — раздельно сказал я и потрепал её по голове. — Никогда. А если мы встретим того мерзавца, что над тобой издевался, ему не поздоровится. Давай, иди к Бобелу. Он добрый.
— Я-не-буду-тебя-резать… — задумчиво повторила Коу и пристроилась к Бобелу, уже успевшему забрать своё излюбленное оружие у Генки.
— Смотри-ка — пулемёт, — попытался заинтересовать он девушку. — Пу-ле-мет. Давай, повтори.
— Пу-ле-мет, — сказала Коу. — Пис-то-лет.
— Не так быстро. Давай сперва выучим устройство пулемёта…
— Да вы что парни, у нас тут школа подготовки боевиков, что ли? — возмутился Генка. — Нормальных слов не знаете? Элф вчера на привале учил её разбирать винтовку, сегодня пулемёт проходим… Иди ко мне, девочка. Хочешь почку? Вку-у-сная!
Коу быстро очистила почку и тут же её съела.
— Вку-у-сная, — подтвердила она. — Пу-ле-мет. Нож. Я-не-буду-тебя-резать.
— Спасибо, — с чувством поблагодарил Ждан. — А теперь начнём тебя учить разговаривать по-настоящему…
Надо сказать, получалось у него получше, чем у любого из нас, за исключением Имхотепа. Имхотепу Коу была обязана тем, что сумела произнести первое слово; но после хорошего начала не менее важно хорошее продолжение, и тут со Жданом никто не мог сравниться. Умник всё-таки, и в своей Субайхе им не раз приходилось приводить в божеский вид людей, обработанных бормотунами. Через три дня похода в горах Коу уже тараторила без умолку всё время, когда её рот не был занят пережёвыванием почек, и от неё не стало никакого спасения. Днём, переходя между нами от одного к другому, она ко всем приставала со своей бессмысленной болтовнёй, умолкая только рядом с Имхотепом. Тотигай занимал её бесконечными байками из жизни керберов, Орекс пересказывал предания своего народа. Спать девушка предпочитала рядом со мной, и в конце концов я тоже стал рассказывать ей на ночь истории из разных книжек ради того, чтобы она побыстрее заткнулась и уснула.
На пятый день погони в горах яйцеголовые, сильно сократившие разрыв с нами во время бури, были от нас уже на расстоянии четверти дневного перехода. Я недоумевал, как им удаётся двигаться так быстро. Наверное, они совсем не давали отдыха ни себе, ни кентаврам. Это было хорошо, потому что при таком темпе они вскоре выдохнутся и начнут отставать, однако ибогалы могли настигнуть нас прежде, чем это произойдёт. Двигаться по бездорожью мы не могли из-за коня Орекса, но не хотели и бросать его. Коу ещё не смогла бы идти пешком целый день. Но в центре Нинаксе, где завалы на заброшенных дорогах и тропах встречались едва не на каждом шагу, лошадь всё равно придётся оставить. Орекс стал не более приветливым, чем медведь, берлогу которого затопило ранним весенним паводком.