Путь в стаю
Шрифт:
О пользе секса в экзотичных местах
Меня закружило нескончаемым хороводом общения, тренировок и игр. Встречи с новыми девочками, так или иначе связанными в прошлой жизни с моей Валери — с вполне себе закономерным финалом в виде отвязного секса, полный карт-бланш на который выдала моя персональная Смерть. Участие в имитациях десантных операций под руководством Тины А`Гийн, плавно перетекающее в участие в её извращённых играх, от которых меня пробирало совершенно непредставимой смесью леденящего душу ужаса, липкого предвкушения — врывающегося в сознание
Но самым сильным испытанием для моей психики всё же было не это. Тина была полна компенсаторов собственного безумия. Боевые подруги Валери казались куда в большей степени исполнены живейшего любопытства, и даже постель рассматривали лишь как одно из средств его утоления. Поэтому эта часть моей новой жизни проходила сравнительно мягко и в некотором смысле предсказуемо. А вот всё новые и новые кошки, так и липнущие ко мне в порядке живой очереди, буквально взрывали моё тяготеющее к застою и стабильности человеческое начало. Я просто физически, да и психологически, не мог противиться их бешеному темпераменту. И не сказать, что девочки вили из меня верёвки — просто едва появляясь на горизонте, они норовили занять всё моё время без остатка, заполнить собой душу и сердце, стать буквально частью моей собственной мятущейся натуры. Я совершенно утратил контроль над собственной половой сферой — да и над тренировочным процессом тоже.
Навязывали ли мне что-то кошки? Или, не приведи космос, брали силой? Нет. Мы просто сливались с ними в какое-то совершенно непредставимое единое целое. Каждый из нас получал от этого единения что-то своё, и конкретно для меня эта отдача оборачивалась чем-то неописуемым. Наверное, так выглядит абсолютное родство душ. Или идеальная семья. Сложно сказать, ведь у меня никогда не было семьи — ни идеальной, ни даже самой плохонькой. До появления в моей жизни Валери и её кровных. Так вот, происходящее сильно походило на наше с рыжей рандеву, только наполнение имело несколько иное…
За всей этой кутерьмой я просто не мог выделить кого-то одного из валькирий. Они все до одной были хороши, все сливались в единый чувственный образ, имя которому — непреходящий кайф. Тина выполнила своё обещание, и, походя, приучила меня к стае. Но были в этом состоянии и свои подводные камни. Однажды я поймал себя на том, что никак не могу уловить личности своих новых пассий. Они были именно единым целым — стаей — а не чем-то индивидуальным. А поймав эту свою мысль за хвост, я не позволил ей вновь сбежать, и в какой-то момент заметил странности в поведении Милены. Эта чёрная кошка выглядела не то чтобы неудовлетворённой… Нет, она на равных с прочими получала свою долю «нематериальных благ», имела чёткое и понятное место в их странном немного сюрреалистичном графике пользования одного кота на всех. Однако Старшей ощутимо хотелось большего. Это читалось по её разочарованным взглядам, нет-нет, да проскальзывающим во время наших игрищ.
И если с остальными кошками всё было более-менее понятно, то этой девочке я сам же не так давно дал серьёзнейший посыл, дающий ей право рассчитывать на большее. Она ведь приняла мои условия! Приняла и подтвердила нашу негласную сделку, по которой не будет искать секса на стороне! Да и как быть с проскользнувшей между нами в самом начале искрой? Милена имела право требовать от меня большего — как и Тина. Только Тина получала это самое «большее», а вот про
Однако зерно раскаяния оказалось посеяно, и попало на благодатную почву. Однажды я смог перешагнуть через себя, подготовил и претворил в жизнь исполненный изуверского коварства план, достойный высоких кондиций без пяти минут Высшего Республики Ноч. А попросту загнал обихаживающую меня тройку кошек в Сферу, ну и немного «переборщил» там с полями. Дальше оставалось только отнести бесчувственные тушки в восстановительную зону и отправляться на поиски столь запавшей мне в душу чертовки. И как это часто бывает, буквально на выходе из тренировочной зоны, столкнулся нос к носу с объектом своих поисков.
Ртуть замерла точно напротив — собранная, хмурая, с горящими под низкой чёлкой и насупленными бровями угольками глаз. Пусть чёрные глаза на чёрном и плохо подходили под аналогию с угольями, но они именно что блестели. Маслянисто и остро. Ещё и вздымающаяся в возбуждении тяжёлая грудь, которую я так любил ласкать… Бёдра, красиво очерченные обтягивающей формой… И всё это — чёрное, с блеском, проступающее сквозь взвесь таких же чёрных волос. Я сглотнул подступивший к горлу ком. Тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. Упрямо сжал зубы. Посмотрел ей прямо в глаза. Нет, не с вызовом — с мрачной решимостью, чем сбил собственный настрой этой бешеной фурии.
— Милена, я хотел извиниться.
— Извиниться? А ты не оборзел, мальчик?! — рыкнула валькирия, распаляясь ещё более.
— Слушай, у меня уже крыша едет! Эти кошки драные расписали по минутам, кто и сколько. Понимаешь? Я когда узнал — чуть Тине коготки её не пообламывал, но всё к тому времени уже случилось. Ми, я хотел…
— Сейчас я тебе кое-что пообламываю, — когти Старшей с характерным звуком покинули гнёзда… но пробудили во мне не волну предвкушения, как много раз до того, а лишь болезненный стон: «Опя-я-ять…» Вслед за звуком пришло движение опасной ладошки с живописным гостинцем на ней, но я даже не шевельнулся. Когти прорезали высокотехнологичную ткань комбинезона, словно нож масло — да что там, если они корабельную броню могли покарябать!
Тогда я выдал свой самый сильный козырь, которым рассчитывал побить все карты её праведного гнева. Конечно свидание! Один на один, без посторонних драных кошек, без Высшей с её дурацкими психологическими методиками и не менее дурацкими сексуальными пристрастиями. Только мы вдвоём. А где на консервной банке, затерянной в космосе, с запертыми внутри человеческими консервами, можно найти укромный уголок? Я придумал где. И почему-то был уверен, что кошка в своей безбашенности впечатлится и проникнется.
— Ми, я хотел пригласить тебя потрахаться в космосе. Под моими полями.
Занесённая для нового удара рука остановилась в каких-то сантиметрах от моей груди. Когти на ней чуть дрожали, отражая всю степень напряжения мышц предплечья. Я с трудом заставил себя оторвать взгляд от этих необузданных в своём смертоносном порыве слагаемых кошачьей натуры. Гнев в глазах женщины исчез, как будто его и не было. Вместо гнева там теперь плескалось неподдельное удивление, если не сказать ошеломление.