Путь в тысячу пиал
Шрифт:
– Мы видим, как плещется вода на поверхности озера, но не знаем, что таится в его глубинах. Раз он так сказал… Полагает, что ты не та, какой хочешь казаться. Скрываешь что-то.
– Чушь! – слишком поспешно выпалила она и, опомнившись, добавила: – Ну что я могу скрывать, кроме… – Джэу провела пальцами по щеке, ощущая под подушечками шероховатые рубцы, которые особенно бледнели и выделялись на коже, если она злилась. – Но это Рэннё уже и так видел.
Лобсанг виновато развел руками:
– Может Намган чересчур сильно настучал ему по голове на парной тренировке? Видят тэнгри, я стащу у Рэннё ритуальный
«О, я была бы не против», – Джэу даже слегка улыбнулась, однако внутри занозой засела тревога. – «Что он заподозрил?»
Они с Лобсангом пересекли двор и двинулись вдоль ряда молитвенных барабанов, установленных у восточной стены. Закрепленные на деревянных рамах и вертикальных осях, металлические цилиндры хранили внутри свитки со священными мантрами. Лобсанг вытянул руку и повернул первый барабан, едва слышно пропевая слова:
«Ом Мани Падме Хум…»
Джэу шла следом и повторяла заученные движения, но губы ее оставались сомкнуты. Ведь молитвы не обязательно произносить вслух, чтобы их услышали благие тэнгри. Так считали все вокруг. Сама же Джэу столь долго жила в страхе, что привыкла полагаться больше на себя, а в высших силах давно была разочарована. Вот и теперь вместо тихих напевов ее мысли всецело занимал широкоплечий сын дракона, начавший что-то подозревать.
«Чем же я выдала себя? Может, когда…»
– Джэу? – Лобсанг тронул ее за плечо.
Похоже он что-то спросил, а она не расслышала, погрузившись в раздумья. Они уже прошли стену и поднялись на крыльцо. За столько лет, проведенных в монастыре, Джэу выучила здесь каждую ступень и шагала уверенно, даже не глядя под ноги.
– Я говорю, что прошлым солнечным днем в город прибыл караван из Лао. Вот бы посмотреть, что привезли торговцы!
– Прихоти земные не должны смущать твой разум, Лобсанг, – раздался за спиной строгий голос.
– Учитель! – Лобсанг тут же склонил голову.
Джэу спешно последовала его примеру:
– Светлое утро, кушог Нгян.
Взгляд она устремила на жилистые щиколотки старшего астролога, виднеющиеся из-под тяжелого подола цвета охры.
– Ты переписал тот раздел священной книги Ганджур, который я тебе задал? – Цэти Нгян нахмурил кустистые брови, обращаясь исключительно к ученику и не удостаивая взглядом работницу.
– Конечно, учитель.
Лобсанг послушно засеменил вслед за астрологом, успев напоследок подмигнуть Джэу. Когда они скрылись за поворотом, она не стала медлить и направилась в умывальню. Там быстро ополоснула лицо, нацепила свою простую черную маску и наконец облегченно расправила плечи, чувствуя себя увереннее от прикосновения мягкой кожи ко лбу и левой щеке.
Растягивая мгновения перед очередным поручением от управляющего гомпа, Джэу пригладила волосы и переплела длинную черную косу, которую она носила на мужской манер. Прическа была еще одним камнем преткновения, из-за которого обитатели монастыря так и не приняли ее за свою. Прочие девушки-прислужницы поднимали волосы вверх в женские прически, перевитые ремешками и схваченные
Солнце уже близилось к закату, когда очередной удар колокола, созывающий монахов на молитву, застал Джэу в дальней кладовой. Поджав ноги, она сидела у горы использованных ламп и вычищала из них прогоркшее масло, одновременно обдумывая то, что Лобсанг сказал утром про караван из Лао.
«Чужеземные торговцы уже пару лет не появлялись в наших краях. Они и прежде были нечастыми гостями в Тхибате, страшась встреч с ракшасами. Ведь нанимать в охрану обоза монахов-воинов не каждому по карману, разве что везут на продажу что-то особо ценное. Если удастся найти повод и спуститься в город, то я могла бы наведаться в тассам. Приезжие торговцы наверняка, как и в прошлый раз, остановятся там, в гостевом доме на окраине…»
– Вот ты где, Джэу! – Ее размышления прервала другая работница, заглянувшая в кладовую. – Я все ноги отбила, пока тебя отыскала.
Шакпори демонстративно потерла одну голую лодыжку о другую и уселась рядом, потеснив Джэу с тюфяка своими пухлыми бедрами.
– К воротам приходил посланец. Кто-то из горожан отправил свою душу в Бардо готовиться к следующему перерождению [2] . Говорят, какой-то богатей! – Шакпори подмигнула, а затем мечтательно причмокнула: – Наверное, прощальный обед будет неплох. Может, подадут засахаренные бутоны рододендрона…
2
В Тхибате верят, что после смерти души отправляются в Бардо, мир мертвых, там готовятся к следующему перерождению и затем вновь возвращаются в мир людей, обретая новое телесное воплощение.
Джэу поморщилась. В целом ей было плевать, что кто-то там умер, но обсуждать с толстушкой Шакпори угощения на предстоящих похоронах даже ей казалось неуместным.
– Спасибо за новости, Шакпори, это очень интересно и важно для меня, особенно теперь. – Джэу кивнула на свои руки, по локоть вымазанные копотью и остатками масла, и ехидно добавила: – Ты специально искала того, кто не сможет заткнуть себе уши во время твоей пустопорожней болтовни?
– Побереги свой яд для кого-нибудь другого. – Шакпори обиженно вздернула подбородок. – Я бы ни за что добровольно не стала искать тебя, но кушог Нгян велел сообщить, что удовлетворил твою просьбу присоединиться к похоронной процессии.
– Не врешь?! – Джэу стиснула в руках лампу, которую чистила, и с восторгом уставилась на Шакпори, но та лишь с притворным сочувствием покачала головой.
– Я всегда знала, что ты не в себе, Джэу. Но теперь окончательно уверилась: неблагие тэнгри, а то и вовсе проклятые духи бон высосали разум из твоей головы. Ведь всем понятно, что прислужникам дозволяется присоединиться к монахам во время похоронных обрядов лишь для того, чтобы… А-а-а, – она махнула рукой, вставая, – да чего тебе говорить! В этих лампах и то человечности больше!