Путь в Вальхаллу
Шрифт:
Даша включила воду и залезла под душ, направив его в лицо. Струя была нежной и упругой, как… она резко открыла глаза, но это был уже не ужас, а странное, сосущее любопытство, не имевшее к Колобку никакого отношения.
Наташа стояла у окна, разглядывая искрившийся в свете фонаря снежок, утоптанную площадку перед домиком охраны и ровную колею, ведущую от гаража к воротам. Все было, как всегда, включая гнетущую тишину, раздувшуюся до невероятных размеров и уже, наверное, расползавшуюся по всей улице. Обстановка способствовала размышлениям, в которые Наташа усиленно
Хотя упоминание Бога было, скорее, шутливой присказкой, но само это магическое сочетание звуков подталкивало к чему-то, скрытому от человеческого понимания покровом тайны. Тайн Наташа не любила, поэтому перестав удерживать в памяти, без сожаления отпустила Кирилла в черную бездну. …И пусть они там разбираются с богом или с чертом…
Она отошла от окна, и в это время в ворота въехал огромный черный «Мерседес», а еще через минуту Наташа услышала звук открываемой двери. Спустилась вниз, ожидая, пока появится отец. Это являлось ежедневным ритуалом – они должны были зафиксировать присутствие друг друга, а потом могли спокойно не общаться весь вечер.
– Привет, пап, как дела?
– Тебе действительно рассказать? – отец смотрел на дочь внимательно, словно собирался выдать ей крупный кредит.
– Нет. Просто скажи, все хорошо? – Наташа улыбнулась.
– Говорю. У меня все хорошо. А у тебя?
– Тоже. Экзамен сегодня сдала. Есть будешь?
– Я поужинал. Слушай, мне еще поработать надо, – на полпути отец остановился, – может, на каникулах съездишь куда-нибудь? Сейчас столько рождественских туров – в Париж, например. Или в Австрию – на лыжах кататься научишься.
– Я подумаю.
– Подумай. Потом скажешь, – он пошел дальше и скрылся в кабинете, куда, в его отсутствие, не имел доступа никто, даже вездесущая домработница Марина.
…И на фиг такая работа?.. – подумала Наташа, – ненавижу!.. – определение получилось неожиданно глобальным, и она сама испугалась, – нет, отец хороший! Его я не ненавижу – просто люблю не так, как положено любить родителей, – таким образом оправдавшись перед кем-то неведомым, она сменила направление мысли, – была я в том Париже. Лувр видела, а что еще одной там делать, без французского и с «хромым» английским? Была б компания… А насчет лыж, это он вообще загнул – он что, избавиться от меня хочет?.. – вопрос выглядел глупо и потому являлся риторическим. Тема исчерпала себя, и Наташа тут же придумала новую, – надо выпить кофе!.. И поскольку он имелся целых пяти сортов, здесь предстоял очень серьезный выбор.
– Дочка, уже семь часов, – Даша услышала ласковый голос, но глаза не открыла. Сон – это великое лекарство от всех переживаний; сон обволакивает острые углы, о которые можно поранить душу, поэтому никакое осмысление не способно
– Доброе утро.
– Дурочка, – мать засмеялась, – семь вечера. Как сдала-то?
– Отлично! – с пафосом произнесла Даша.
– Да ты что?!.. – мать даже всплеснула руками, – умница ты моя!.. Кушать будешь?
– Буду, – Даша встала и тут же почувствовала боль в ноге, – блин!.. – снова присела на диван, – грохнулась, когда из маршрутки вылезала.
– Аккуратней надо, – мать склонилась над распухшим коленом, пощупала его, – думаю, ничего страшного. Тебе, и Вика звонила, и Настя. Я сказала, что ты перезвонишь.
– Правильно сказала, – Даша взяла телефон, и едва мать вышла, набрала Вику – все-таки она была более близкой подругой. Не дожидаясь расспросов, она сразу начала рассказывать историю, которая, похоже, явилась ей во сне, – прикинь, он повез меня в кабак. Пили шампанское, он мне столько всего напел…
– Я ж говорила, он к тебе неровно дышит!.. В гости не звал? А то он мужичок шустрый.
– Еще чего!.. – возмутилась Даша, – доставил домой как миленький. Хотел цветов купить, а я прикинула – матери я что скажу? Что за мной пятидесятилетние препы таскаются?..
Фантазии катились снежным комом – такие зримые, что реальность съежилась в крохотную черную точку, маячившую на горизонте. В Дашиной голове всплывали даже названия блюд, которые они ели, не говоря уж о массе мелких приятных подробностей, вроде, улыбок, пожатий руки, слов… Да, слова – это важно! Они бойко выстраивались в целые фразы, образуя длинные чувственные монологи, звучавшие в Дашином сознании. Она не знала, принадлежал ли голос Колобку (скорее всего, нет, но это и не важно) – главное, она мысленно слышала их и могла пересказать, не задумываясь… Да и что такое реальность? Чем она отличается от наших фантазий? Лишь тем, что мы воспринимаем ее как нечто первичное?..
– Поставил-то что? – вспомнила наконец Вика.
– Угадай с трех раз, – Даша засмеялась, – конечно, «отл».
– Ну, блин, чтоб тебе, и «отл»! Это, точно, должна быть большая любовь!.. Слушай, а ты не узнала, он женат? А то, может… – Вика по жизни любила хэппи-энды, и мысли ее всегда развивались в строго положительном направлении.
– Не, не спросила…
– Даш, все стынет! – крикнула Галина Васильевна так громко, что услышала даже Вика.
– Чего там? – спросила она, – ладно, потом созвонимся.
Даша уже хотела бросить телефон на диван, но он завибрировал прямо у нее в руке.
– Привет, – раздался Настин голос, – и как провели время?
Пересказывать историю заново не хотелось, да и Настя не являлась той слушательницей, у которой сентиментальная сказка могла бы вызвать интерес, поэтому Даша ответила коротко:
– Нормально. Но без глупостей. Ну, ты понимаешь, о чем я.
– Естественно, – Настя засмеялась, – вот, скажи, для кого ты себя бережешь?.. Ладно, твое дело. А мы, прикинь, с Ромкой, как лохи, стояли, ждали тебя.