Путь в Версаль (др. перевод)

Голон Анн

Тихонько вздохнув, она снова подсела к туалетному столику. «Нинон де Ланкло права, – сказала она себе. – Главное недоразумение любви заключается в том, что часы желания не всегда звонят в одно и то же время».

Назавтра служанка из «Испанской Карлицы» принесла ей короткую записку от Одиже, в которой он просил вечером заехать в контору и вместе с ним просмотреть счета. Она сочла, что повод шит белыми нитками. После бессонной ночи, проведенной в мучениях, бедняга наверняка решил послать к черту свое достоинство

и великодушие и воспользоваться шансом, который она ему предоставила. Анжелика и не думала отступать. Вчера она уже сказала ему, что решила поступить по справедливости. Она и правда была очень многим обязана Одиже.

Без особого энтузиазма, однако решив в одном-единственном объятии выразить всю свою признательность, Анжелика отправилась на свидание с метрдотелем. Она нашла его в маленьком кабинете, примыкающем к дегустационному залу. Он был одет в дорожный костюм и охотничьи сапоги, держался очень спокойно и даже весело и ни словом не упомянул о вчерашнем.

– Прошу прощения, мадам, что потревожил вас, но перед отъездом я счел необходимым вместе с вами проверить все счета кондитерской, хотя Маршандо как управляющий и внушает доверие.

– Вы уезжаете?

– Да, я еду подписать договор в Бургундию, во Франш-Конте, где, как говорят, нынче весной его величество завоевал несколько городов.

Больше часа они с помощью Маршандо изучали книги счетов, проверяли исправность машин в цеху и запасы какао, сахара и пряностей в кладовых. А потом настал момент, когда Одиже встал и вышел, словно ему надо было найти еще какую накладную. Однако через несколько мгновений Анжелика услышала удаляющийся стук копыт и поняла, что Одиже уехал и она его больше не увидит.

Глава XLIII

Она закончила писать письмо своему судовладельцу в Ла-Рошель, посыпала бумагу песком, запечатала конверт и надела маску и накидку. Из битком набитого зала доносились взрывы смеха: проливной дождь выгнал всех посетителей из беседок, где они устроились выпить шоколада.

Сладковатый запах шоколада, смешанный с ароматом жареного миндаля, проникал в маленькую контору, где Анжелика, в черном платье с белым воротничком и белыми манжетами, с гусиным пером в руке, годами корпела над бесчисленными счетами.

По привычке она подошла к входу в зал и оглядела своих клиентов сквозь потайное отверстие в дверной шторе. Когда она станет маркизой дю Плесси-Бельер, и речи не будет о том, чтобы вот так прийти сюда, разве что в компании богатых бездельников, отведать «божественного» шоколада. Да, забавный и пикантный получится реванш.

Большие зеркала в золоченых рамах отражали благопристойное оживление, которое она всегда умела поддерживать в «Испанской Карлице». Впрочем, это не составляло особого труда, ибо шоколад – такой напиток, который располагает скорее к приятной беседе, чем к грубой ссоре.

Совсем близко от дверной шторы, за которой притаилась Анжелика, перед дымящейся чашкой шоколада сидел человек и меланхолично грыз фисташки.

Взглянув на него пару раз, она подумала, что где-то его видела, а после третьего взгляда у нее возникло подозрение, что этот расфуфыренный господин – не кто иной, как искусно переодетый и загримированный полицейский Дегре. Ее охватила чистая, детская радость. Ледяное презрение ее будущего мужа, упреки Одиже, любопытство друзей… На этом фоне Дегре был единственным, с кем Анжелика могла разговаривать, не следя за каждым своим словом и не ломая комедии.

Она вышла из-за шторы и подошла к нему.

– Сдается мне, вас покинули, мэтр Дегре, – тихо сказала она. – Могу ли я – о, весьма скромно! – занять место той жестокой, что не явилась?

Он поднял глаза и узнал ее:

– Нет ничего приятней для меня, чем посидеть с хозяйкой этого волшебного заведения.

Она, смеясь, уселась рядом и сделала одному из негритят знак принести чашку шоколада и вафель.

– Кого вы ловите на моей территории, Дегре? Опять какого-то ядовитого памфлетиста?

– Нет, на этот раз его женский эквивалент – отравительницу.

– Ха! Как это банально! Лично я была когда-то знакома с отравительницами, – брякнула Анжелика, подумав о мадам де Бренвилье.

– Я знаю. Однако лучшее, что вы можете предпринять, – это забыть, что вы были с ними знакомы.

Он сказал это без тени улыбки, и она осеклась и молча кивнула.

– Когда мне понадобятся сведения, я вас расспрошу, – заметил Дегре с иронией. – Думаю, вы мне их доверите добровольно.

Анжелика пригубила обжигающий напиток, который принес негритенок Том.

– Что вы думаете о шоколаде, господин Дегре?

– Сущая мука! Однако, когда ведешь расследование, надо быть готовым к любым испытаниям. Должен сознаться, за всю мою карьеру мне приходилось бывать и в более мрачных заведениях, чем эта кондитерская. А здесь просто шикарно…

Анжелика была убеждена, что Дегре в курсе ее планов в отношении Филиппа. Поскольку она никогда ему об этом не говорила, то сочла неловким касаться этой темы.

Но случай помог ей, потому что в кондитерскую, вместе с веселой компанией кавалеров и дам, вошел Филипп собственной персоной. Анжелика была в маске и сидела в дальнем от входа углу, а потому не рисковала быть узнанной.

Указав Дегре на Филиппа, она сказала:

– Видите вон того молодого человека в ярко-голубом атласном камзоле? Так вот, я выхожу за него замуж.

Дегре изобразил удивление:

– А!.. Не тот ли это кузен, который был в тот вечер в таверне «Красная Маска»?

– Тот самый, – подтвердила Анжелика и вызывающе вздернула подбородок. – И что вы об этом думаете?

– О чем? О свадьбе или о кузене?

– И о том и о другом.

– Замужество – вещь деликатная, и я оставляю вашему духовнику право беседовать об этом с вами, дитя мое, – наставительно произнес Дегре. – Что же до кузена, то должен с сожалением констатировать, что это не ваш тип мужчины.