Путь в Версаль (др. перевод)
Шрифт:
– Пойду спрошу.
Никола порывисто схватил маленькую белую ножку и поцеловал ее.
Когда он вышел, Анжелика свернулась клубком и попыталась снова уснуть. В комнате было очень холодно, но она хорошо укрылась и не мерзла. Бледное зимнее солнце отбрасывало на стены прямоугольные отблески. Анжелика ощущала усталость и даже боль во всем теле, но это не мешало ей испытывать что-то вроде блаженства.
«Как хорошо, – думала она. – Это как утоление голода и жажды. Больше ни о чем не думаешь. Как хорошо больше ни о чем не думать».
Возле нее сверкал бриллиант в перстне. Анжелика улыбнулась. Ах, Никола! Ей
Позже, вспоминая время, проведенное на «дне» Парижа, она часто будет качать головой и мечтательно шептать: «Да, я была сумасшедшей».
На самом деле, наверное, именно сумасшествие помогло ей выжить в этом страшном и жалком мире. Или это было какое-то затмение сознания, нечто вроде животного сна.
Ее поступки и действия подчинялись самым простым нуждам. Она хотела есть, жить в тепле. Пугливая потребность в защите швырнула ее в грубые объятия Никола и сделала покорной его скотским и властным ласкам.
Она, любившая тонкое белье и кружевные простыни, спала на ложе из краденых плащей, впитавших в себя запахи всех обитателей Парижа. Она сделалась добычей мужлана, ставшего бандитом лакея, безумного ревнивца, гордившегося обладанием ею. А она не только не боялась его, но даже испытывала жгучее удовлетворение тем чувством, которое он к ней испытывал.
Вещи, которыми она пользовалась, пища, которую она ела, – все было добыто воровским путем, если не убийством. Друзьями ее были убийцы и нищие. Жилищем ей служили закоулки крепости, берега или трущобы. А единственным ее обществом было опасное и неприступное братство, называемое Двором Чудес, куда офицеры Шатле и жандармские сержанты осмеливались наведываться лишь средь бела дня. Слишком немногочисленные против этих изгоев, составлявших в то время пятую часть населения Парижа, ночь они оставляли им.
Однако позже, прошептав: «Да, я была сумасшедшая», Анжелика порой предавалась мечтам и вспоминала те времена, когда подле знаменитого Каламбредена она властвовала над старыми укреплениями и мостами Парижа.
Именно Никола пришла в голову мысль «населить» преданными ему хулиганами и нищими развалины старой крепостной стены, некогда построенной Филиппом Августом и окружавшей средневековый Париж. За четыре века каменный пояс лопнул под натиском города; укрепления на правом берегу исчезли почти полностью, левобережные устояли, разрушенные, поросшие плющом, но испещренные воровскими норами и спасительными тайниками.
Чтобы завладеть ими, Никола – Каламбреден вел медленную осаду, тайную и упорную, стратегия которой с мастерством, достойным лучшего применения, была выработана его советником, Деревянным Задом. Прежде всего тут и там были расставлены женщины в лохмотьях, с целыми выводками завшивевших детей, которых стражи порядка не смогли бы изгнать, не всполошив целого квартала. Затем в дело включились нищие.
Старики и старухи, больные, слепые, довольствовавшиеся малым: дырой в стене и каплей воды, лестничной ступенькой, нишей, где некогда возвышалась статуя, и уголком пещеры.
Наконец бывшие солдаты со шпагами или начиненными ржавыми гвоздями мушкетонами силой заняли лучшие места: еще прочные донжоны и потерны с прекрасными просторными залами и подземельями. За пару часов они выставили оттуда семьи ремесленников и подмастерьев, рассчитывающих за небольшую
Однако не всегда поспешные набеги заканчивались так просто. Среди собственников существовала категория так называемых строптивцев. Это были представители других банд, отказывавшиеся уступать насиженные места. Нередко вспыхивали страшные сражения с поножовщиной, а утром Сена выбрасывала на пляжи одетые в лохмотья трупы. Труднее всего оказалось занять Нельскую башню с галереями и бойницами, возведенную в месте впадения в Сену древних рвов. Но стоило людям Каламбредена обосноваться там, какое это было чудо! Настоящий замок!..
Каламбреден сделал ее своим логовом. Именно тогда другие главари нищих заметили, что новичок среди их «братии» прибрал к рукам весь квартал Университета, Сен-Мишель, Сен-Виктор и наконец оказался на берегу Сены, в подземельях Турнельского замка.
Избравшим для дуэлей Пре-о-Клерк студентам, мелким буржуа, любящим в выходной половить пескаря в старых рвах, прекрасным дамам, жаждущим навестить приятельниц в предместье Сен-Жермен или повидать своих исповедников в Валь-де-Грас, оставалось лишь держать наготове кошельки.
Тучи нищих вырастали перед ними, останавливали лошадей, блокировали кареты в тесных проемах ворот или на переброшенных через каналы мостах.
Чужаки – приехавшие в город крестьяне или путешественники вынуждены были платить вторую въездную пошлину страшным «шутникам», которые встречали их уже после того, как они въехали в Париж. Сделав укрепления еще более неприступными, чем во времена цепных мостов, люди Каламбредена восстановили старые укрепления Филиппа Августа.
Это был мастерский ход в королевстве нищих. Управлявший им хитрый и корыстный принц нищих, недоносок Ролен Коротышка, не стал вмешиваться. Каламбреден платил по-королевски. Любовь к точному бою, смелые решения, предложенные гением организации Деревянным Задом, с каждым днем делали его все могущественнее.
Вскоре после Нельской башни он занял и Новый мост, привилегированное место Парижа с толпой зевак с вечно открытым ртом. Срезать у них кошельки было детской забавой, так что виртуозы вроде Жактанса этим занятием брезговали.
Битва за Новый мост была жестокой. Она длилась несколько месяцев. Каламбреден победил, потому что его люди заняли уже все вокруг.
В привязанных к мостовым пролетам и сваям старых заброшенных барках он поставил своих нищих. Казалось, они спят, но это были самые бдительные стражи.
Прошло несколько дней. Странствуя по подземному Парижу в обществе Легконогого, Баркароля или Жанена, Анжелика понемногу вникла в сеть попрошайничества и грабежа, старательно созданную ее бывшим товарищем по детским играм.
– Ты хитрее, чем я думала, – как-то вечером сказала она Никола. – У тебя тут кое-что есть. – И она прикоснулась рукой к его лбу.
Такой жест, совершенно несвойственный ей, потряс бандита. Никола схватил ее и посадил к себе на колени:
– Ты поражена? Не могла предположить такого от деревенщины вроде меня? Но я никогда не был деревенщиной, никогда не хотел быть им… – Он с презрением сплюнул на пол.