Путь в Версаль (др. перевод)
Шрифт:
И Анжелика почувствовала, как его пальцы скользнули за ее корсаж. Адвокат присвистнул:
– Да это кинжал, честное слово! Не перочинный ножик, прошу мне поверить. Что же, малышка, вид у тебя не слишком кроткий.
Сунув нож Родогона Цыгана в один из своих карманов, он продолжил осмотр.
Анжелика вздрогнула, когда его горячая грубая ладонь коснулась ее груди и остановилась.
– Как же бьется твое сердечко! – усмехнувшись, вполголоса заметил Дегре. – Вот ведь бешеная. Вытащим-ка ее под фонарь, посмотрим, на кого она похожа.
Анжелика
– Подлая тварь, хочешь заставить нас снова бегать за тобой?
Пленницу подвели к фонарю. Грубо схватив за волосы, Дегре запрокинул ее голову назад.
Анжелика закрыла глаза. Грязь у нее на лице смешалась с кровью, и Дегре не мог ее узнать. Она дрожала так сильно, что стучали зубы.
Секунды, которые она провела вот так, прямо под фонарем, показались ей вечностью.
Разочарованно чертыхнувшись, Дегре отпустил ее:
– Нет, это не она. Это не Маркиза Ангелов.
Стражники тоже выругались.
– Откуда вы знаете, сударь? – осмелился спросить один из них.
– Я ее уже видел. Однажды мне ее показали на Новом мосту. Девушка похожа на нее, но это не она.
– И все же прихватим ее. Она поможет нам кое-что прояснить.
Казалось, Дегре был в замешательстве.
– Впрочем, здесь что-то не так, – задумчиво продолжал он. – Сорбонна никогда не ошибается. Так вот, она не схватила эту девушку. Она спокойно дала ей пройти в нескольких шагах от себя. Нужно быстро обследовать дом. Пойдем к месту ограбления… Доказательство того, что девица неопасна.
И со вздохом заключил:
– Промашка. Счастье еще, что вы взяли двух грабителей. Где они промышляли?
– На улице Пти-Льон, у старого аптекаря, некоего Глазера.
– Вернемся туда, может быть, там нападем на след.
– А с этой что делать?
Дегре колебался:
– Я думаю, лучше отпустить. Теперь, когда я видел ее лицо, я уж его не забуду.
Стражники не стали настаивать, отпустили молодую женщину и, громко звеня шпорами, исчезли во тьме.
Анжелика поспешно выскользнула из светового круга. С облегчением оказавшись в тени, она кралась вдоль стен. Но возле фонтана она различала белое пятно и слышала, как Сорбонна лакает воду. Возле собаки маячила тень Дегре.
Анжелика снова замерла. Она увидела, как Дегре приподнял плащ и бросил что-то в ее сторону.
– Держи, – раздался голос бывшего адвоката, – возвращаю тебе твое перо. Никогда не воровал у девушек. К тому же для барышни, прогуливающейся в столь поздний час, кинжал может оказаться полезен. Ладно, прощай, красавица.
Анжелика молчала, и он добавил:
– Даже не попрощаешься?
Ей пришлось собрать все свое мужество, чтобы выдохнуть:
– Прощайте.
Анжелика слушала, как стучат по гулким плитам мостовой тяжелые, подкованные гвоздями башмаки полицейского Дегре. А потом принялась бесцельно бродить по Парижу.
Глава V
Заря
На колокольнях начинали перекликаться колокола.
Анжелика спотыкалась от усталости. Она шла босиком, потому что потеряла оба башмака. На лице застыла маска отупения.
Придя на набережную Турнель, она ощутила аромат свежего сена. Первого весеннего сена. Здесь же болтались привязанные цепью баржи со своим невесомым пахучим грузом. Они наполняли весенний парижский воздух волнами теплого ладана, ароматом тысячи сухих цветов, обещанием грядущих прекрасных дней.
Анжелика спустилась к берегу. В нескольких шагах от нее грелись у огня лодочники. Они ее не заметили. Она вошла в воду, ухватившись за нос баржи, подтянулась и с наслаждением зарылась в сено. Под навесом запах был еще более пьянящим: влажным, теплым и чреватым грозой, как в летний день. Откуда могло взяться это раннее сено? Из тихой богатой деревни, плодородной и привыкшей к солнцу. Сено наводило на мысли о сквозящих и иссушенных ветром просторах, о полных света небесах, а еще о тайне огороженных равнин, берегущих тепло и питающих.
Раскинув руки, Анжелика вытянулась на сене. Глаза ее были закрыты. Она погружалась, тонула в этом сене. Она парила в облаке этих сильных запахов и больше не чувствовала своего разбитого тела. Ее обволакивал Монтелу, баюкал на своей груди. Воздух наполнился ароматом цветов, вкусом росы. Ветер ласкал ее. Она медленно плыла и уносилась к солнцу. Анжелика покидала эту ночь с ее кошмарами. Солнце ласкало ее. Как давно ее так никто не ласкал…
Она находилась во власти дикого Каламбредена; была подругой волка, которому порой, во время кратких объятий, удавалось исторгнуть из ее груди крик животного сладострастия, хрип покоренного зверя. Но тело ее забыло нежность истинной ласки.
Она бродила по Монтелу и ощущала в сене аромат малины. Ручеек холодил ее горящие щеки и пересохшие губы прохладой воды. Анжелике казалось, что на пылающих щеках и сухих губах она ощущает воду живительного источника. Приоткрыв губы, она вздыхала:
– Еще!
Во сне слезы текли по ее лицу и пропадали среди локонов. То были не слезы боли, но слезы слишком большой нежности.
Она вытягивалась, вся отдавалась вновь обретенному блаженству. Она отдавалась ему, убаюканная бормотанием полей и лесов, нашептывающих ей на ухо: