Путь в Версаль
Шрифт:
— Анжелика, вы потеряли голову! — в страхе воскликнул Одиже и пошел в таверну мельницы Жавель.
Анжелика поднялась, отряхнув с платья остатки сена. Она вошла в таверну, нашла Одиже и попросила отвезти ее домой.
Глава 23
Однажды, когда на город спустились мрачные осенние сумерки, Анжелика гуляла по Новому мосту. Она часто приходила туда, чтобы купить что-нибудь или просто побродить от ларька к ларьку, от прилавка к прилавку.
Подойдя к «эстраде», где восседал Великий Матье, Анжелика в ужасе
— Черт бы побрал этот проклятый зуб! Как крепко сидит! — голосил он, вытирая пот.
Рот пациента был широко раскрыт, страшные клещи, обхватывающие зуб, скрежетали в руках дантиста. Анжелика сразу узнала в пациенте человека, с которым была в шаланде больше года тому назад.
Тем временем дантист, вытащив клещи изо рта больного, повернулся к публике и громко спросил:
— Тебе больно, сын мой?
Замученный больной тоже повернулся к публике и, изобразив на лице подобие улыбки, пробормотал:
— Нет, — и отрицательно покачал головой.
Да-да, это был именно он: тонкий профиль лица, длинный улыбающийся рот, растрепанные волосы.
— Посмотрите, дамы и господа, — продолжал Великий Матье, — чудо, не так ли? Этому человеку совсем не больно. А почему ему не больно? Ему не больно благодаря чудесному средству, которое я сам приготовил и дал выпить больному перед процедурой. В этом флаконе, дамы и господа, содержится средство против боли! Покупайте это средство, и вы узнаете сами, господа!
Затем дантист обратился к немного пришедшему в себя больному:
— Ну что, продолжим?
Последний открыл рот, и через мгновение все услышали триумфальный возглас врата, протянувшего публике клещи, в которых находился вырванный «больной зуб».
— Тебе не больно, мой дорогой? — снова обратился он к больному, который дрожал всем телом.
Человек что-то промычал, мотая головой. Великий Матье вновь повернулся к публике:
— Благодаря моему новому средству, больной не страдает. Боль исчезла, ее нет, она пропала, как весенний снег.
Между тем пациент, надев свою остроконечную шляпу, спустился с возвышения. Больной направился к берегу Сены, Анжелика последовала за ним. Присев около воды, он начал что-то бормотать, сплевывая кровь, сочившуюся из ранки. У него было такое бледное лицо, что Анжелика испугалась.
«Он может упасть и утонуть», — подумала она, быстро подходя к жертве Великого Матье.
— Вы больны, вам плохо?
— О, я умираю, мадам, — ответил молодой человек умирающим голосом. — Этот зверь чуть не вырвал мне голову. Наверное, у меня сломана челюсть. — Он сплюнул кровь.
— Но вы же говорили, что вам не больно, — изумилась Анжелика. — Я сама слышала.
— Я ничего не говорил, я мычал. К счастью, Великий Матье хорошо заплатил мне за этот спектакль. Мадам, ведь этот инквизитор вырвал мне здоровый зуб.
Анжелика взяла
— Пойдемте со мной. Как это глупо с вашей стороны, вырывать здоровые зубы. Пойдемте быстрее, я накормлю вас, и это не будет стоить вам ни сольди, ни зуба.
Через некоторое время они подошли к таверне «Красная маска». Быстро сбегав на кухню, Анжелика принесла все, что могло бы утолить голод жертвы. При виде лукового супа нос гостя заходил ходуном.
— Святая Мария! — воскликнул он, забыв о больной челюсти. — Как давно я не ел такого божественного супа!
Анжелика вышла, давая ему насытиться вволю. Пока ее гость, Клод ле Пти, ел, она обслуживала клиентов в зале. Вдруг дверь в зал открылась и на пороге появился памфлетист, улыбаясь во весь рот. Вертлявой походкой он направился к Анжелике и, обхватив ее за талию, быстро поцеловал в губы.
— Я давно искал тебя по всему Парижу, Анжелика. Ты из банды Каламбредена, не так ли?
— Да, — Анжелика запнулась, — но для всех я теперь родственница господина Бурже, хозяина таверны. Замолчи, тихо. — Она с опаской оглянулась по сторонам.
Памфлетист рассмеялся:
— Не бойся, красотка, фараонов в зале нет. Я их всех знаю наизусть. Ты хорошо устроилась. А помнишь шаланду? Я до сих пор помню запах твоих волос и сладость вишневых губ.
— Замолчи, — она резко высвободилась из его цепких объятий. — Может быть, вы хотите еще чего-нибудь на закуску? Пирогов или варенья?
Клод ле Пти снова припал к ее губам, но сильный удар деревянного кувшина об стол разлучил их. В дверях стоял господин Бурже.
— А, это ты, проклятый поэт, — пробасил он, закатывая рукава. Он покраснел и, выпятив живот, направился в сторону памфлетиста. — Ах ты дрянь, в моем доме, да еще лапаешь мою служанку! Убирайся отсюда, а то я вышвырну тебя на улицу пинком под зад!
— О, пощадите меня, сеньор, мой зад такой худой… — Поэт не успел договорить, так как последовал шквал ругательств и разъяренный Бурже бросился на молодого человека.
Анжелика не знала, что ей делать.
— Я… этот человек вошел, и я не могла от него отделаться, — повторяла она, прижимая руки к груди.
Памфлетист пулей вылетел на улицу. Немного успокоившись, хозяин подошел к Анжелике, отдуваясь, как после бани.
— Пойми меня правильно, детка, — пробасил он, — я понимаю, что тебе нужен мужчина в твои годы, но почему ты выбрала этого субъекта? Разве к нам не заходят солидные люди? — Он вышел во двор, что-то бормоча про себя и размахивая руками.
У новой фаворитки короля, Луизы де Лавальер, был большой рот. Она немного прихрамывала, но тем не менее это не мешало ей ловко и изящно танцевать. Но факт оставался фактом — она хромала. У нее была маленькая грудь и сухая кожа. После второй беременности, в которой был замешан один король, она совсем зачахла. Об этом знало только несколько человек. И, конечно, Клод ле Пти, поэт с Нового моста, недремлющее око Парижа. Как и где он узнавал все эти новости, для всех оставалось загадкой. Он сочинил памфлет, который начинался следующими словами: