Путь в Версаль
Шрифт:
— Но мы недавно уплатили налог за наше заведение! Почему же надо платить налог за шоколадный напиток?
— Все правильно, моя дорогая, — сказал толстяк, — но надо компенсировать убытки маленьких предприятий, таких как бакалейные и лимонадные, и то при условии, если дела у вас пойдут хорошо.
Анжелика еле сдерживалась.
— И это все?
— Нет, моя милочка! Мы не будем сейчас говорить о королевских налогах и о контролерах на вес и качество продукта.
— Но как же можно проверить напиток на качество, если вы его не знаете?
— Не в этом дело. Поймите одно, — толстяк вытер пот, — став товаром, этот продукт будет приносить прибыль,
У Анжелики разболелась голова, но она приняла отважный вид, положив руки на бедра.
— Это значит, господин…
Но толстяк уже не мог говорить — с него градом лился пот. Его заменил молодой служащий.
— Это значит, мадам, — сказал он, — что если вы войдете в корпорацию и гарантируете, что ваш напиток пойдет в продажу, то бакалейщики и лимонадная корпорация будут иметь право также продавать ваш напиток, при условии, если он, конечно, понравится клиентам.
Анжелика схватилась за голову — от таких разговоров у нее началась мигрень.
— Так, — сказала она, — значит я должна выписать мастеров, кормить их. Тогда я, может, разорюсь, а если нет, то все доходы пополам! Не пойдет! Что это за пошлина, которую вы берете с каждого нового дела?
Молодой человек старался успокоить разбушевавшуюся Анжелику. Он налил ей воды и продолжил:
— Знаете ли вы, что всегда все корпорации нуждаются в субсидиях? Вы деловая женщина, а не знаете, что всегда перед началом войны или рождением в королевской семье мы снова покупаем у короля свои привилегии, завоеванные с таким трудом. А его величество подбрасывает нам то новые налоги, то пошлины, то патенты, о которых мы сейчас говорим. Кажется, патент господина Шайо?
— Это я, — заметил смутившийся поваренок, который с начала разговора не произнес ни звука, — или мой покойный отец. Я уверяю вас, господа, что отец дорого заплатил за этот патент.
— Да-да, молодой человек.
— Сударь, вы не правы по отношению к нам.
— К вам, молодой человек, наша корпорация не имеет никаких претензий. Вы никогда не станете бакалейным мастером.
— Но его отец принес открытие в вашу корпорацию… — начала Анжелика.
— Тогда положитесь на ваши расходы, докажите, что можно извлечь выгоду из этого проклятого изобретения.
Анжелика подумала, что ее голова расколется пополам. «Эти проклятые бюрократы тормозят развитие всего нового, — подумала она и вздохнула. — Но что делать, так устроен мир». По дороге домой она упрекала себя за то, что нескромно вела себя в приемной. «Их ничем не проймешь, — подумала она. — Одиже прав, говоря, что с королевским покровительством он перепрыгнет через голову корпораций. Ну конечно, он же богат и у него есть хорошие связи, а я и бедный Давид оказались как раз на растерзании у корпораций».
Просить покровительства у короля на патент, выданный пять лет назад, было бессмысленно, и Анжелика решила сотрудничать с Одиже. Вместо того, чтобы соперничать друг с другом, им нужно было, конечно, объединиться. Анжелика со своим патентом и оборудованием шоколадной фабрики могла бы доставать бобы какао
«Наверное, только из-за трудностей снабжения отец Давида не довел дело до конца, — думала Анжелика, — а тут еще смерть. Да, все хорошие люди умирают».
Одиже теперь чаще приходил в таверну «Красная маска» в качестве посетителя. Он садился за отдельный стол, избегая завсегдатаев таверны. После их последней стычки он стал неразговорчив, и Анжелике было обидно, что он не делает ей комплиментов о блюдах, подаваемых на стол. Одиже небрежно садился за стол и не спускал глаз с молодой женщины, пока она ходила по залу, обслуживая многочисленных клиентов. Упорный взгляд этого красивого мужчины, уверенного в себе, смущал Анжелику. Она сожалела об их первой размолвке и не знала, как начать разговор снова. Тем не менее метрдотель продолжал сопровождать ее на природу, пикники, куда ее семья выезжала систематически. Как будто случайно, в сумке на крупе лошади у него был завернут окорок, жареная зайчатина и бутылка бургундского. Держался Одиже всегда чопорно и был вызывающе одет.
Анжелика часто видела его на дороге и даже в доме в Шайо, около реки Сен-Клу. Перья его шляпы и ленты из тончайшего сатина странно выглядели на фоне простой публики. Казалось, молодой человек хотел показать Анжелике свой достаток и вкус.
Как-то летом, в воскресенье, с рассветом, дороги, окружающие Париж, были заполнены всадниками и каретами. Люди хотели уйти из шумного города и вдохнуть свежесть деревенской жизни с ее чудесными национальными блюдами и ритуалами. Одни богачи выезжали на загородные виллы, другие — в окрестные деревни. Отстояв мессу в маленькой деревенской церквушке, они шли танцевать народные танцы под огромные вязы с празднично одетыми крестьянками, пили белое вино из окрестностей де Сосс и красное вино из окрестностей де Сирен.
Парижский поэт Клод ле Пти не оставил это событие без внимания. Он писал:
«Праздник лета, чудесный день!
И весь Париж стремится В лоно окрестных деревень, Чтоб на природе веселиться!».
Папаша Бурже и его «семья» не пропустили такого события.
— В Шайо! В Шайо! — кричали лодочники, зазывая клиентов.
Лодки проплывали мимо королевской виллы и монастыря Бонзон. Потом подвыпившие пассажиры с шумом высаживались, чтобы пройти в Булонский лес на пикник. А когда лодки подвозили отдыхающих до Сен-Клу, все бежали к Версалю смотреть, как его величество король Франции обедает. Анжелика всегда отказывалась от такой прогулки. Она поклялась себе в том, что пойдет в Версаль только по приглашению короля. Неужели она никогда не будет в Версале? Когда все уходили на завтрак или на обед короля, она оставалась на берегу Сены со своими двумя мальчиками, опьяненная чистым воздухом.