Путь воина

Ламур Луис

На бегу мы видели, как из-за угла форта вышли несколько человек, и тот же самый миг широко распахнулись ворота.

– Сюда!

Из-за частокола прогремел выстрел, послышался крик, а потом еще один выстрел. Люди толпились в воротах, когда мы с Янсом подбежали к ним.

Огромный бородатый детина с пистолетом в руке обернулся, собираясь закричать. В этот момент за воротами что-то ярко вспыхнуло, и я заметил, как удивленно вытянулось его лицо. Он узнал меня, и в тот же момент я всадил в него нож и рванул рукоятку вверх. Он успел только громко охнуть, и я с силой отпихнул его от себя, левой

рукой выхватывая у него пистолет. Он разжал пальцы, опрокидываясь навзничь, а я, перескочив через него, вбежал в ворота.

Янс неотступно следовал за мной.

– Это Сакетт!
– выкрикнул я, не желая угодить под пули своих же, и тут же услышал ответный крик Джереми.

Я так и не узнал, сколько их было. Вокруг кипела кровавая бойня. Я выстрелил из оказавшегося у меня в руках пистолета, а затем запустил им в маячивший передо мной чей-то затылок, с удовлетворением замечая, как он с глухо стукает кому-то по черепу, отлетая в сторону.

Янса сбили с ног, но он сумел быстро подняться. На мою голову обрушился сокрушительный удар, от которого у меня потемнело в глазах, а из раны пошла кровь, но я все же сумел удержаться на ногах.

Выбравшись из толпы дерущихся, я разъяренно огляделся по сторонам, ища взглядом Бауэра, но его отчего-то нигде не было видно. Дверь в мою хижину была приоткрыта, и я бросился туда.

– Жаль, что его нет здесь, - говорил Бауэр, - чтобы видеть, как ты умрешь.

В руке у него был пистолет, а перед ним стояла Диана.

– Я здесь, Макс, - сказал я, и он резко обернулся.

Он был не из тех, кто привык терять время понапрасну, и его реакция была мгновенной. Глаза его взяли меня на прицел, как только его уши услышали мой голос, и обернувшись, он выстрелил.

Но этот выстрел оказался слишком поспешен; предвидя его, я успел отскочить вправо, чувствуя жар выстрела и жгучие крупицы пороха у себя на щеке.

Я набросился на него, но он сумел вывернуться и вскинув руку с пистолетом, обрушил на меня мощный удар, рассчитывая, повидимому, проломить мне череп. Ствол пистолета, хоть и миновал мою голову, но со всего размаху угодил мне по плечу, и лишь только моя развитая мускулатура уберегла кость от перелома. У меня на мгновение онемела рука, и я выронил нож.

Он начал надвигаться на меня, криво усмехаясь, будучи совершенно уверен в том, что ему удалось справиться со мной. Взгляд его был почти насмешлив. В низко опущенной руке он держал нож; другая рука все еще сжимала пистолет. Я осторожно отступал, мысленно прикидывая свои возожности.

Комната была достаточно просторной, но только путь к очагу, где лежали щипцы и кочерга, мне преграждал большой стол, и добраться до них не было никакой возможности.

Мой же противник был настроен решительно, и по всему было видно, что он не собирается попусту тратить время. Он был во всеоружии, готовый прикончить меня в любую секунду, а я оказался совершенно безоружен перед ним. Он загонял меня в угол, туда, где у меня не будет шанса увернуться от него. Но я все же вынудил его отойти от Дианы.

Но у меня в мозгу засела одна-единственная мысль. Я должен убить его, потому что если ему удастся прикончить меня, то в следующий же момент настанет очередь Дианы. С улицы доносились глухие звуки

ударов, слышались крики и звон оружия. Время от времени гремели разрозненные выстрелы. И там я был тоже очень нужен.

Бауэр рванулся вперед, пытаясь достать ножом моего живота, но я сумел увернуться, отскочив назад и оказываясь зажатым у стены. Он поспешил наброситься на меня, но я успел сделать шаг в сторону, вдоль стены, и снова оказался на свободе. Я сделал обманное движение, делая вид, словно собираюсь наброситься на него, но он лишь улыбнулся. Движения его были быстры, он снова принялся наступать на меня, размахивая ножом. Острие его ножа пропороло ткань моей охотничьей рубахи, оставляя порез на руке. Начальное оцепенение прошло. Я попятился назад, и тогда он сделал резкий выпад.

Ударом левой руки мне удалось блокировать, отводя от себя его руку, сжимавшую нож, и тогда, захватив правой его запястье, левой ногой я сделал подсечку, опрокидыавая его на пол. Я отчаянно пытался вырвать у него нож, но его хватка была железной. Мы покатились с ним по полу, и мне первым удалось вскочить на ноги. Он был неимоверно силен и слишком тяжел, так что, для того, чтобы справиться с ним, я всегда должен оставаться на ногах.

Он поднялся быстро, и мой жесткий удар ногой, который по моему замыслу должен был прийтись как раз до голове, достал только до плеча, но он лишь покачнулся и снова бросился ко мне.

Он опять попытался полоснуть меня ножом, но я вовремя увернулся и изловчившись шарахнул его кулаком в челюсть, одновременно с этим ударяя ногой ему по колену, и промахнувшись, теряя равновесие и вновь оказываясь на полу, прежде он успел атаковать. Он навалился на меня всей своей тушей, одной рукой хватая за горло, и занося для удара другую руку, сжимавшую нож. В пылу драки он где-то обронил свой пистолет.

Рука с ножом обрушилась вниз, и мне с большим трудом удалось вывернуться и таким образом избежать этого удара. Нож вонзился в пол, а я крепко двинул его кулаком по челюсти, отчего его голова запрокинулась назад, и он оказался на мгновение оглушен.

Сбросив его с себя, я вскочил на ноги, и он тоже поднялся, и в руке у него по-прежнему был нож.

– Кин!
– внезапно окликнула меня Диана и бросила мне кочергу, что лежала у очага.

Я поймал ее на лету. Железная кочерга представляла собой железный прут в два с половиной фута длиной с остро отточенными концами, один из которых был загнут, образуя крюк. Держа это свое оружие наготове, я перешел в наступление. Он резко рванулся вперед, и тогда я сделал выпад, орудуя кочергой словно шпагой и нанося колющий удар заостренным концом, который достиг цели, входя на пару дюймов ему в бок, в как раз то время, как он попытался добраться до меня.

Он отпрянул назад, но я тут же перевернул кочергу другой стороной и, зацепив крюком за одежду, сильно рванул. С треском разрывая рубаху, острие крюка оставило кровавую отметину - не слишком глубокую - у него на животе.

Доносившиеся с улицы крики стихлли, не было больше слышно шума побоища. Он хладнокровно ухмыльнулся.

– Все кончено, - сказал он.
– Мои люди победили. Отдай мне ее. Ее и то письмо, и я отпущу тебя и не стану жечь твой форт. В конце концов, баб вокруг полно.