Путь воина
Шрифт:
— Ну, театр Кабуки я знаю, — хмыкнул Дронго. — Мне вообще кажется, что это некий символ Японии. Будучи мягкой женщиной, она все время старается предстать перед нами суровым самураем. Тогда как в театре строгие мужики пытаются играть женские роли. В этой подмене понятий, наверно, заключена некая тайна японцев, которую чужеземцы не могут понять. С одной стороны, восхищение цветением сакуры, ваши знаменитые пятистишия — танка и шестистишия — седока, культ живой природы, который царит здесь на протяжении тысячелетий. С другой стороны, этот «бусидо», суровый самурайский дух, эта непонятная этика
— Этика «среднего равновесия», — усмехнулась она, — мне понравилось это выражение. А насчет подмены понятий… В Японии уже был человек, говоривший об этом. Известный Юкио Мисима, который, перед тем как покончить с собой, заявил, что Япония должна поменять свои мягкохарактерные женские традиции на твердохарактерные мужские.
— Насчет Мисимы я очень сомневаюсь, — вдруг сказал Дронго.
— В Каком смысле? — она удивленно взглянула на него.
— Мне кажется, что в вашей стране, где слишком много значения придается жесту или поступку Мисиме уделено неоправданно много внимания. И никто не заметил других, более глубинных мотивов его поступков.
— О самоубийстве Юкио Мисимы написаны тысячи книг, — сказала Фумико. — Неужели ты думаешь сказать что-то новое? Ужасно интересно, что именно ты можешь мне рассказать о Мисиме.
— Просто я считаю, что он покончил с собой не только из-за своих принципов. Дело в том, что в шестьдесят восьмом году Нобелевскую премию по литературе получил Ясунари Кавабата, который сразу стал культовым писателем не только вашей страны, но и всего мира. А Мисима всегда считал его образцом для подражания. И вдруг Кавабата в одном из интервью заявил, что не может признать Мисиму своим литературным продолжателем, у них слишком разные взгляды. Для самолюбивого «самурая», каким был Мисима, это был страшный удар. Вот тогда он и стал рассуждать о мягкохарактерности, решив переплюнуть нобелевского лауреата своим диким поступком. В основе многих человеческих страстей подсознательно лежат неудовлетворенные графоманские начала, человеку кажется, что его талант не ценят по заслугам. И Мисима решил покончить с собой, чтобы превзойти Каябату. Это моя теория. Возможно, я не слишком хорошо разбираюсь в японской литературе, но поступки людей и причины, побуждающие их к тому или иному шагу, я могу анализировать. Я ведь профессиональный аналитик.
— Хорошо, что ты не литературный критик, — пробормотала она. — В Японии тебя бы разорвали на куски тысячи поклонников Мисимы.
— Да, — согласился Дронго, — но именно потому, что все рассматривали поступок Мисимы либо с точки зрения его самоубийства, либо с точки зрения его взглядов на литературу. А нужно всегда смотреть на человека в развитии, стараясь понять, какие истинные причины побуждают его к тому или иному поступку.
Кто-то постучал в стекло. Они оглянулись. Это был Цубои. Он открыл дверцу и уселся на заднее сиденье. Затем достал сигарету. И, не спрашивая разрешения, закурил.
— Убили Тамакити, — повторил свое сообщение Цубои. Фумико посмотрела на Дронго и перевела ему слова старшего инспектора. Тот кивнул головой.
— Скажи ему, что я видел предполагаемых
Фумико перевела его слова. Цубои что-то проворчал.
— Он говорит, что такие приметы могут относиться к любому человеку и он не может искать убийцу по описаниям его обуви.
— Это я понимаю. Но если я увижу убийц, я их сразу узнаю. Пусть он лучше выяснит, как они могли оказаться в гараже. Кто им дал пропуск. Пусть проверит двух мужчин, которым выдали в банке пропуск на посещение.
Она перевела его слова. И короткий ответ Цубои.
— В банке не было посторонних. Он проверил всех посетителей. Двое мужчин с такими приметами в банк не приходили, — сообщила Фумико.
Цубои задал какой-то вопрос. Фумико взглянула на него, потом посмотрела на Дронго.
— Что он спросил? — уточнил Дронго.
— Он говорит, кто-то трогал пистолет после того, как из него стреляли, — пояснила Фумико, глядя на Дронго. — Экспертиза установила, что пистолет протирали носовым платком и на рукоятке остались микрочастицы платка.
Дронго слушал с каменным лицом. Фумико начала заметно волноваться.
— Говори спокойнее, — попросил Дронго, — мне не хочется, чтобы ты так нервничала.
Цубои продолжал говорить. Фумико облизнула губы и перевела следующие его слова.
— Экспертиза установила, что пистолет протирали носовым платком, который мог быть куплен в Париже, — продолжал Цубои. — И я уверен, что оружие протирали именно вашим платком, Дронго. Она тревожно взглянула на него, ожидая ответа.
— Скажи ему, что в розовом зале в момент убийства находились все руководители крупнейшего банка мира, — напомнил Дронго, — и, кроме меня, там мог оказаться человек, который вполне мог позволить себе купить носовой платок в Париже. Или купить его в Токио, зайдя в любой супермаркет.
Цубои выслушал перевод и недобро усмехнулся, выпустив струю дыма в открытое окошко. Затем снова что-то сказал.
— Он уверен, что это ты успел стереть отпечатки пальцев с пистолета, — сообщила Фумико. — Когда все вышли из комнаты, мы остались в розовом зале. И никто, кроме нас, не мог стереть эти отпечатки пальцев. Может, мне рассказать ему, как все было? — спросила она.
— Скажи, что я не стрелял. И не говори больше ничего.
— Он не стрелял, — перевела Фумико.
— Может быть, — согласился Цубои. — Я думаю, что он не стрелял. Но почему-то решил стереть отпечатки пальцев. Вы не знаете, кого из находившихся в этой комнате он мог выгораживать?
— Вы намекаете на меня? Думаете, это я убила кахаси? И стреляла в Симуру? Вы считаете меня способной на такое преступление?
— Я не могу понять, что там произошло, — сказал Цубои, — но сегодня убили Тамакити. И я должен знать, кто и зачем это сделал.
Фумико перевела их короткий разговор Дронго. Тот задумчиво кивнул головой и неожиданно обратился к ней:
— Скажи, что я начну ему помогать с этой минуты. Пусть только выполняет все мои просьбы. Если мы договоримся, то, возможно, к утру найдем убийцу. И его пособников. Если он, конечно, согласится.