Путь воина
Шрифт:
– Это «неподалеку» называется Градец-Карлове, то есть городок короля Карла. Мне не хотелось бы, чтобы вы забывали об этом, мужественный воитель Украины.
– Градец-Карлове… – прошептал Хмельницкий с такой воодушевленностью, словно произносил первые слова церковного гимна. – Значит, все-таки Градец-Карлове…
– Запомнили, воитель? Это вселяет в меня надежду, что когда-нибудь вы предстанете перед скромным замком княгини Бартлинской, отряхнете со своих сапог пыль странствий и скажете: «Господи, что я искал все это время, если здесь
– Вы говорили, что он скромный, – некстати напомнил Хмельницкий.
– Потому и прекрасный, – не так-то просто было смутить княгиню Бартлинскую. – Это чуть севернее Праги, в сторону польского Вроцлава. Оставить вам одного из своих лучников, чтобы у вас был надежный проводник?
– Лучше останьтесь вы, Сте-фа-ния.
– Тогда вы постоянно будете чувствовать себя стрелой, вставленной в туго натянутый лук, обращенный в сторону Градца-Карлове. Вас это не пугает?
– Еще как пугает!
– Вы бесподобны, Бог-дан…
– А вы… вы просто божественны, Сте-фа-ния…
17
Забывшись в поцелуе, они не сразу обратили внимание на то, что карета стоит. Причем стоит уже довольно долго.
Полковник выглянул в окошко. Никого. Ни живой души. Ночное светило взошло во всем своем голубоватом полнолунии. Степь казалась залитой его сиянием словно белым половодьем. Невесть как оказавшийся неподалеку, у разрытого холма, тополь устремлялся вверх своей строгой кроной словно минарет на обломках разрушенной мечети.
– Что-то тут не то, – пробормотал Хмельницкий.
Стефания полусонно улыбнулась ему. Она все еще пребывала в плену поцелуя, и происходящее вокруг, казалось, совершенно не интересовало ее. Это безразличие ко всему, что не соприкасалось с ее внутренним миром, поражало Хмельницкого еще тогда, когда они только по-настоящему познакомились, по дороге из Бахчисарая в Перекоп. Теперь он убедился, что сие свойство характера княгини вовсе не пригрезилось ему. Эта женщина умела сосредоточиваться только на том, что дорого и понятно ей, отбрасывая, отторгая от себя все остальное.
– А что именно «не то»? – неохотно разомкнула княгиня сомкнутые на плечах полковника руки.
– Все не то. Куда подевалась охрана? Где мы сейчас находимся?
– Не все ли равно, где?
– Извините, княгиня, это – степь, в которой наша карета видна за много верст. Ее давно могли выследить. Здесь враги и грабители нападают внезапно, как порыв урагана.
– Видно, мне так и суждено остаться здесь степной княгиней, предав свой Градец-Карлове, – вздохнула Стефания, не проникаясь опасениями полковника.
Выйдя из кареты, Хмельницкий обнаружил, что они стоят на небольшой возвышенности, между какими-то пригорками. А впереди, чуть левее тополя-минарета, чернеет нечто похожее на небольшой шатер. Но самое удивительное, что ни одного воина охраны поблизости. Даже грозные великаны-лучники княгини, всегда неотступно
– Эй, кто здесь, на передке? – негромко спросил Хмельницкий, почти с радостью обнаружив, что одна живая душа все же объявилась.
– Пергаментно, полковник, пергаментно. Можешь считать, что и меня тоже нет.
– Ганжа, ты, что ли?
– Ганжа. Кто же еще?!
– А где остальные воины? – сурово спросил Хмельницкий. – Где охрана, пергаментная твоя душа?
– Там, за холмами. Чуть поотстали. Из лагеря им привезли еды и водки, опять же – шатер…
– А где мы находимся? Где, в какой стороне теперь наш лагерь?
– Тоже за холмами, только чуть дальше.
– А почему ты оказался вместо кучера?
– Так ведь он тоже там, за холмами.
– Пошел бы ты к дьяволу, Ганжа.
– Перейдете в шатер, я уйду. Не к дьяволу, а туда же, за холмы. Чтобы в случае чего…
– Постой, а что это за шатер?
– Шатер как шатер.
– Но кто его там установил?
– Никто не устанавливал. Едем. Видим: шатер стоит. Сухо в нем, тепло. Попоны, ковер.
– Что, так и стоял? И никого вокруг?
– Никого. Пергаментно.
Подойдя поближе, Хмельницкий узнал, что это стоит его собственный шатер. Тот самый, который вроде бы остался в лагере.
– Когда же ты успел перевезти его сюда, Ганжа? – рассмеялся Хмельницкий.
– Да кто ж его перевозил? Едем, стоит… Шатер как шатер… Чего зря мимо проезжать? Входи, полковник. Как полагается, – не уставал он поражать вождя повстанцев своим красноречием.
Вернувшись к карете, полковник обнаружил, что княгиня задремала. Все, что происходило в этой дикой, наполненной враждующими отрядами поляков, казаков, крымских и едисанских [11] татар степи, ее совершенно не интересовало.
«Каким же истинно королевским спокойствием нужно обладать, чтобы оставаться такой безучастной! – позавидовал Хмельницкий. – А многие подозревают меня в иезуитской надменности и презрению ко всему бренному. Хотя по сравнению с Королевой отверженных я всего лишь жалкий недоучка…»
11
Земли Едисанской орды располагались между Южным Бугом и Днестром, ограничиваясь на севере рекой Кодымой.
Вежливо разбудив княгиню Стефанию, он вывел ее из кареты и, взяв на руки, понес к шатру. Ганжа тотчас же подогнал карету к шатру таким образом, чтобы загородить ее вход, распряг лошадей и куда-то исчез вместе с ними.
– Это и есть наш Градец-Карлове, княгиня, – объявил полковник, вводя Стефанию в шатер словно принцессу в замок. – Правда, на сей раз – степной… градец.
– Знать бы раньше, что он находится здесь, а не в нескольких десятках миль от Праги!
– Знать бы, Стефания.