Путь Врат
Шрифт:
– Но вначале нужно до него докопаться?
– Верно.
На этом мы покончили. Я снова забрался в скафандр, чтобы снять бесполезное теперь иглу, чтобы можно было извлечь сверла.
Я не хотел дальнейшего обсуждения, потому что не хотел услышать вопрос, на который пришлось бы солгать. Я всегда стараюсь придерживаться правды, потому что так легче помнить, что ты говорил.
С другой стороны, я к этому не отношусь как фанатик. Я не считаю, что не мое дело исправлять ошибочное впечатление. Например. Очевидно, Коченор предполагает, что я не позаботился простучать туннель, прежде чем вскрывать его.
Но, конечно я простучал. Это первое, что
В тот момент я не смог бы ответить, что стал бы делать, если бы обнаружил, что туннель не вскрыт.
9
Бойс Коченор и Дорри Кифер были пятнадцатой или шестнадцатой группой, которую я водил на раскопки хичи. И я не удивился, что они готовы работать, как кули. Какими бы ленивыми и скучающими ни начинали земные туристы, к тому времени, когда появляется надежда найти что-то принадлежавшее совершенно неизвестному народу чужаков, который исчез, когда на Земле самым близким к человеку было низколобое мохнатое существо, которое научилось убивать других животных ударами антилопьих костей по голове… к этому времени туристов охватывала исследовательская лихорадка.
Так что это двое работали напряженно. И меня подгоняли. А я был возбужден не меньше их. Может, больше, потому что проходили дни, и мне все чаще приходилось потирать правый бок, как раз ниже ребер, и потирать все сильнее и сильнее.
Несколько раз на нас поглядывали парни из Обороны. Они пролетали над нами в своих скоростных аппаратах с полдесятка раз в первые дни. Много не разговаривали, только стандартный идентификационный запрос по радио. Правила требуют, чтобы об открытиях сразу сообщалось. Вопреки требованиям Коченора, я сообщил о находке первого вскрытого туннеля, что несколько удивило военных, я думаю.
Но больше докладывать было не о чем.
Район В оказался пегматитовой дамбой. Еще в двух относительно ярких местах, которые я обозначил как D и Е, вообще ничего не оказалось после раскопок; это означало, что аномалия в отражении звука вызвана невидимыми вкраплениями в породу, пепел или гравий. Я возражал против раскопок в районе С, самом перспективном.
Коченор настаивал, но я держался. Время от времени военные продолжали поглядывать на нас, и я не хотел еще ближе подходить к их периметру. Я сказал, что, может быть, если больше нигде не повезет, мы тайком вернемся в район С и быстро копнем перед возвращением в Веретено. И так мы и порешили.
Мы подняли самолет, перелетели на новую позицию и снова пустили в ход искатели.
К концу второй недели мы сделали девять раскопок, и все девять оказались пустыми. Кончались иглу и искатели. И совершенно кончилась наша терпимость по отношению друг к другу.
Коченор стал мрачен и раздражителен. Встретив этого человека, я не собирался становиться его ближайшим другом, но не ожидал, что его общество будет так трудно переносить. И не считал, что у него есть право так воспринимать неудачу: ведь для него это явно только игра. Со всем его состоянием те деньги, которые он заработал бы, найдя новые артефакты хичи, мало что для него значили – несколько добавочных чисел в банковском счете, но он вел себя так, словно от этого зависит его жизнь.
Конечно, и сам я был не очень любезен. Дело в том, что пилюли, выданные мне в знахарской, переставали действовать. Во рту было такое ощущение,
Врач мне все это объяснил. У туннельных крыс часто страдает печень; дело в том, что нередко приходится работать при повышенном давлении в скафандре, при этом газы в ваших кишках сжимаются и давят на печень. Врач показал мне картинки. Я мог представить себе, что происходит в моих внутренностях, как красные клетки печени умирают и замещаются желтоватыми клетками жира. Отвратительная картинка. И самое ужасное, что я ничего не мог с этим сделать. Только продолжать принимать пилюли, а они больше не действовали. Я считал дни до «прощай, печень, здравствуй, отказ печени».
Так что мы были не очень веселым обществом. Я вел себя мерзко, потому что чувствовал себя все более больным и впадал в отчаяние. Коченор держался отвратительно, потому что такова его природа. И единственным приличным человеком на борту оказалась девушка.
Дорри старалась изо всех сил, на самом деле. Она была мила (а иногда даже хороша) и всегда готова пойти навстречу сильным, то есть Коченору и мне.
Ей явно приходилось нелегко. Дорота Кифер была всего лишь ребенком. Какой бы взрослой она ни казалась, она просто недостаточно прожила, чтобы справиться с такой концентрированной злобой. Добавьте к этому, что мы уже начали ненавидеть вид, звук и запах друг друга (а в тесном аппарате скоро многое узнаешь о запахах друг друга), так что Дорри Кифер не много веселья получала от туристической поездки на Венеру.
И от нас тоже… особенно когда я сообщил, что у нас осталось последнее иглу.
Коченор откашлялся. Не очень вежливый звук. Скорее начало военного клича. Словно пилот сверхзвукового истребителя, готовясь к схватке, снял покровы с пушек. Дорри постаралась отвлечь его.
– Оди, – радостно сказала она, – вы знаете, что, по-моему, мы можем сделать? Вернуться в район С, тот самый, что возле границы военных.
Отвлечение не в ту сторону. Я покачал головой.
– Нет.
– Какого дьявола значит это ваше «нет»? – взревел Коченор, готовый к битве.
– То, что я сказал. Нет. Слишком близко к парням из Обороны. Если там есть туннель, он пройдет прямо в закрытую зону, и они на нас обрушатся. – Я старался говорить убедительно. – Это отчаянный шаг, а я еще не впал в отчаяние.
– Уолтерс, – рявкнул он, – вы будете в отчаянии, если я вам велю. Я могу вообще вам не заплатить.
Я поправил его.
– Нет, не можете. Союз вам не позволит. Правила на этот счет совершенно ясны. Вы платите, если я выполнил ваши законные требования. А то, что вы предлагаете, незаконно. Раскопки внутри закрытой зоны – явное нарушение закона.
Он перешел к холодной войне.
– Вы ошибаетесь, – негромко сказал он. – Незаконными они будут, только если суд примет такое решение. Вы были бы правы, если бы ваши адвокаты оказались умнее моих. Но, откровенно говоря, Уолтерс, это невозможно. Я плачу своим адвокатам, чтобы они были самыми умными.
Мое положение не позволяло спорить. Коченор говорил правду. И к тому же у него оказался мощный союзник. Моя печень была на его стороне. Я определенно не мог потратить время на суды, потому что, не купив трансплантат, просто до них не доживу.