Путь якудзы
Шрифт:
Тело, сидящее на железных нарах, продолжало оставаться неподвижным.
Майор прищурился.
– Хорошо. Попробуем по-другому.
Его лежащие на столе ладони сложились вместе. Пальцы переплелись в замысловатую фигуру.
Воздух камеры вдруг словно сгустился, стал плотным и вязким. И в этом воздухе отчетливо стали слышны звуки, несущиеся от лица майора, хотя губы его не шевелились.
– Оннн… Бай… Шшши… Ра…
…Его обнимала Пустота.
И он сам был Пустотой.
Но
Это невозможно объяснить словами.
Это надо почувствовать.
И он чувствовал эту границу…
И это было плохо.
Тот, кто намерен стать единым целым с Пустотой, не должен чувствовать ничего.
И значило это только одно – он все еще продолжал оставаться человеком…
…И сейчас другой синоби Стихии Земли готовился нанести ему удар, концентрируя сознание в дзюмон [12] «рин»…
12
Дзюмон (яп.) – «заклинание». Магическая формула, при произнесении которой вследствие вызываемых ею вибраций изменяется психическое состояние человека.
Когда ты сам почти стал Пустотой, тебе не надо концентрироваться, произнося магические формулы. Достаточно просто немного изменить окружающее пространство…
Удар был страшным. Майору показалось, что сам воздух камеры вдруг стал твердым, словно ледяная глыба. И эта глыба сдвинулась и, стремительно набирая скорость, понеслась ему навстречу…
Его спас не мышечный корсет и не долгие годы тренировок, в процессе которых тело привыкало реагировать на сокрушающие удары. Просто в последний момент, почувствовав неладное, он успел мысленно вырастить перед собой щит из накопленной для удара энергии…
Железная спинка стула подалась назад, словно была вылеплена из пластилина. Колени ударились о металлический край стола, неровная штукатурка стены больно долбанула по затылку. Удар вышиб из легких весь кислород. Майор почувствовал, как на нижнюю губу из носа брызнула кровь.
И – все.
Окружающее пространство вновь стало прежним, обычным, словно ничего не произошло. Только напротив майора в позе лотоса сидел молодой парень и смотрел на него пустыми, ничего не выражающими глазами.
– Н-неслабо, – прокряхтел майор, слезая с искореженного стула. – Ну еще раз здравствуй, Виктор…
Потом он закашлялся, выплюнув из легких на пол кусок розовой мокроты.
– Здра-вствуй, ка-питан, – еле слышно прошептал Виктор. Было видно, что слова даются ему с трудом. – Зачем?
– Иначе тебя было не разбудить. Так что с возвращеньицем, – откашлявшись, произнес майор, с некоторой опаской прогоняя через легкие спертый камерный воздух.
Вроде ничего, обошлось. Чуть бы посильнее – и, перефразируя классика, «майор, никогда б ты не стал подполковником».
– Зачем? – повторил Виктор. –
– О! – хмыкнул майор. – Похоже, к нам вернулось еще и чувство юмора. Значит, поговорим.
С сомнением посмотрев на кучу металлолома, в которую превратился выдранный из бетонного пола стул, майор подошел к столу и присел на его край.
– Ан-дрей Макаренко, ес-ли не ошибаюсь?..
– Он самый, – кивнул майор…
Отвыкшее от движения тело слушаться не желало. Для того чтобы вновь заставить в прежнем ритме бежать по венам загустевшую кровь, требовалось некоторое время.
– Мне… нужно… минут пятнадцать.
– Понимаю, – кивнул майор. – Только снова в самадхи не выпадай. А мне пока стул принесут.
Он машинально потер грудь. Виктор еле заметно усмехнулся и закрыл глаза…
Оперативника майор вызвал по мобильнику, вкратце объяснив ситуацию и не вдаваясь в подробности относительно причин ее возникновения. Тот появился через несколько минут в сопровождении двух «хозбыков» [13] , сноровисто выдравших из пола остатки стула и водрузивших на его место новый. На немой вопрос опера Макаренко покачал головой:
13
«Хозбыки» (жарг.) – заключенные, выполняющие в местах лишения свободы работы по хозяйственному обслуживанию.
– Свободны. Понадобитесь – вызову.
Оперативник не посмел ослушаться.
Виктор открыл глаза практически сразу после того, как захлопнулась дверь за опером и «хозбыками».
– Зачем? – повторил он вопрос.
– Надо, Виктор, – ответил Макаренко, вновь усаживаясь за стол. – Жизнь, как ты помнишь, спиралью заворачивается. И вот, как видишь, мы с тобой опять пересекаемся на новом витке.
На майоре была надета обычная военная форма, которую носили все сотрудники СИЗО.
По покрою.
Но не по цвету.
Цвет майорского кителя был намного темнее – он был практически черным.
А еще имелось некоторое отличие в петлицах. Нет, щит и меч были стандартными, только поверх них имелась накладная металлическая буква «К».
Майор перехватил взгляд Виктора.
– Заметил? – усмехнулся он.
– Заметил, – сказал Виктор. – Кто вы?
– Комитет по предотвращению критических ситуаций. Или проще – группа «К».
– Никогда о таком не слышал.
– И не услышишь, – кивнул Макаренко. – Комитет – а тогда он назывался комиссариатом – был образован практически вместе с НКВД сразу после революции. Основной задачей этой структуры была внешняя стратегическая разведка, а также предупреждение действий других стран, направленных на подрыв советской власти в России. Позднее к функциям группы «К» прибавился негласный контроль над всеми структурами НКВД, а также антидиверсионная деятельность стратегического масштаба.
– Как я понимаю, кроме названия, в группе «К» ничего не поменялось.