Путь золотого семени
Шрифт:
— Мама!
Мать отрывает взгляд от вышивки. И я отмечаю про себя, что она всё также прекрасна, как я помню ее в детстве. Если соблюдать все советы Маха-ра, то тела остаются прекрасными долго.
— На севере бунты, Дядя Кабу поднимает восстание и оскверняет простолюдинов мясом. Они голодают, нищенствуют, недовольны налогами… будет война! Отец хочет возобновить казни! — в эмоциях мечусь я по ее покоям.
— Это всё из-за осквернений, — хмурится махарани. — Вино, рыба…
— Но по закону рыба запрещена как провиант! Я хочу сказать ему это!
— Нашему
— Сделай что-нибудь!
— Как махарани отправлю в локу обезьян жриц Маха-Ра с милостыней и лекарствами. — снимает свои роскошные серьги с изумрудами, протягивает мне. — Пусть жрицы на это купят еды, распорядись. И пусть славят имена моих дочерей. Одна из них скоро станет правительницей и прекратит всё это безобразие.
Вспомнив о том, что предстоит покинуть локу, удрученно сажусь рядом с матерью.
Не хочу никуда! Там мясоеды… Варвары! Вдвоем нам с Обезьянкой не вернуться. А она такая еще ранимая девочка!
— Ну что же ты плачешь? Такая женская судьба — быть женой. Ты увидишь Великие пики драконовых гор, Лазурное око дракона, увидишь всех великих детей, мир… Увидишь Борро, куда стекается вся роскошь нашего мира.
— И стану женой мясоеда.
— Быть может, Маха Ра дает тебе миссию, превратить еще одну локу в угодную ему. Восприми это мужественно.
— Я постараюсь. Но они же очень жестоки. Мне страшно быть женой жестокого человека.
— Вспомни все, чему учили тебя жрицы и смягчи его.
— Я буду его смягчать, а он меня ломать?! — гневно свожу я брови.
— Это не всегда неприятно, — загадочно ведет бровью мать.
— Где наша Обезьянка?
— Не называйте меня так!! — обиженно вскрикивает заходящая Кора.
— Мы же любя…
В детстве она была похожа на милую обезьянку. Ушастенькая… смуглая…
— Я и так знаю, что некрасивая, — вздыхает она, глядя в зеркало.
— Ты очень красивая! — обнимаю я сзади сестру. — Очень добрая… Маха-ра велел считать красивыми добрых. И красивее тебя никого нет!
Кора разочарованно ведет пальцем по своему отражению в зеркале.
— Все повеления Маха-ра останутся в локе, а там… там я буду просто обезьянкой.
Часть 1 — Путь "Золотого семени"(эп. 35 Гаяна)
POV Кора Гаяна
Медленно иду по прохладным коридорам дворца. Ноги сами ведут в покои Джана. Это я должна сейчас лежать без памяти, а он собираться на бал. Это я виновата. И на слоне этом я должна была в праздничной процессии ехать, да закапризничала… На его накидках были вышиты обезьяны.
И Джан, смилостивившись надо мной, посадил меня на своего, а сам сел на этого. Джан прекрасен, умён, величественен, а я всего лишь обезьянка. Какая из меня правительница?
У покоев Джана охрана.
— Никого пускать не велено, — скрещивают они показательно алебарды.
И я отступаю.
Даже прислугу я не могу поставить на место. Шанти умеет делать это требовательно и ласково, её сила в обаянии, красоте и уверенности.
Смотрю на себя в отражение цветных стекол на окне. Брови слишком густы, лицо словно приплюснуто и линия волос на лбу низка, уши торчат. Кожа слишком темна, как у простолюдинки. Волосы слишком тяжелы и жесткие. А на левом плече огромное светлое родимое пятно, как у коровы! Тело мое не такое гладенькое, упругое и ладное, как у сестры, а тощее и узловатое. Обезьянка и есть!
Лучше бы меня вместо Джана слон зашиб. А мой величественный брат должен править.
Джан…
Вторую неделю он не приходит в себя. Жрецы говорят сломана спина.
А почему к нему не пускают?
Меня пугает такое распоряжение. Кто распорядился? Махарадж? Махарани? Может, раджа в себя пришел и лечат его?.. Мне тревожно и страшно за него. И ноги сами ведут меня на балкон. Подвязываю выше колен длинное сари и перехватываясь за балку иду по широкому карнизу к его открытому окну. Там, прижавшись спиной к стене замираю. Слышу сдавленные стоны брата.
В груди всё замирает. Ожил!
— Еще макового молока… — негромко просит мать. — Пусть снова уснёт.
Снова?..
— Макового молока осталось немного, махарани. От силы на месяц.
— Боль не пройдет?
— Боль не пройдет. Звенья его хребта смещены и зажимают канал по которому идет чувствительность. А каналы чувствительности, которые ведут к его ногам разорваны. Так будет теперь всегда — боль и неподвижность.
— Он не встанет?
— Нет.
От ужаса я гашу вскрик, зажимая ладонью рот.
Болезненные стоны брата затихают.
— Ну чем-то ему можно помочь?!
— Только если сломать спину заново и надеяться, что она срастется правильно. Но шансов почти нет. Только один раз в храме достигли результата таким вмешательством в сломанное тело. Используя темную смолянистую желчь, что сочится из тела бога Мер-Гура, которому поклоняются на Ракатанге. Они называют её мумиё.
— Используйте!
— Зелье закончилось. И маковое молоко заканчивается тоже. Пока не поздно, нужно дать ему большую дозу.
— Не стану я его усыплять навсегда!
— Будете вечно держать его во сне?
— Я не знаю! — нервничает мать. — Может лекари из других лок…
— Самые сильные лекари — жрецы Маха-ра. И только один возьмётся ломать радже спину. В других локах ему не помогут.
— Значит он будет пока спать.
— А потом без макового молока он не сможет жить. Маха-Ра велит отпускать к нему страдающих, у кого нет надежды на излечение.