Путь
Шрифт:
Сначала нормально всё было, спокойно. Но однажды русские привезли на узел большую партию товара, вроде бы живого леса, не помню, и оставили его на грузовом перроне. У них что-то сломалось в транспортном маге, и, по чистой случайности, перрон на это время арендовал Улаб Гослар — немецкий авторитетный дядька. Мы с ним тоже немного знакомы. Так вот этого Улаба русские однажды на рублы кинули. Но не эти, а другие, просто их звали одинаково — однофамильцы. Короче говоря, Улаб приехал на узел, смотрит, а на его арендованной платформе лежит груз, в накладной увидел фамилию, подумал,
— А ты же говоришь, что немцам с русскими было нельзя торговать… — на всякий случай уточнил Александр.
— Так это случилось уже после Нибурова мира. Он-то признал этот документ незаконным. Короче, слушайте дальше. Ситуация так и не разрешилась, напряжение снова стало нарастать, да ещё молодёжные драки между кампусами подогревали. Тогда, кстати, немцы стали свой кампус называть «Райх», а русские, в ответку, свой — «Сталинград». И пошло-поехало. Иногда драки превращались в настоящие бойни, с ранеными и убитыми. Дойчев же было в три-четыре раза больше наших, поэтому наши бились нещадно, в мясо, сам понимаешь!
— Да, про это даже в новостях говорили, — вспоминал Алекс.
— В общем, кое-какой перелом наступил, когда в «Сталинград» переехала семья Котлиных. Братья, сёстры: у всех дети — здоровенные такие лбы. Самый главный у них тогда был старый дядя Макар: метра два ростом, руки с гирю, царствие ему небесное. Я его плохо помню, но сыновей и племянников его хорошо знаю. Что греха таить, любят они подраться, это факт. Как-то раз немцы жестоко избили одного из их семьи, тогда «котлинцы» знаете, как отомстили? Кто-то из них в драке убил сына начальника полиции Ганзы, представляете? После того случая в полис опять понаехали комиссии всякие из Союза, КГБ, полиция, прокуратура, национальная гвардия — кого только не было, все хостелы оказались забитыми. Некоторых котлинцев посадили в СИЗО. Тогда русские собрались и поехали в Москву митинговать — требовать выпустить Котлиных. Им этого не простили, по-видимому, потому что через несколько месяцев власти решили…
— Забрать у Ганзы узел! — за знанием дела опередил его Доктор.
— Точно! — Мирон щёлкнул пальцами. — У Ганзы забрали узел и перенесли его в ближайший союзный город, за сорок километров от полиса. И раньше так-то немного было желающих поселиться в этом месте, а после — так вообще. И ни о какой торговле уже не могло идти и речи. Нельзя же торговать, не имея остановки на людном маршруте. Нет, обычную железную дорогу оставили, чтобы люди могли на электричках до работы добираться, я имею в виду тех, кто в Союзе работал, а грузовые перевозки кончились, многие обанкротились.
Даже такая ситуация возникла: на носу показались выборы, и в первый раз за историю Ганзы никто не согласился избираться, чтобы стать бургомистром, представляешь? Людей пришлось уговаривать, одного бюргера даже оштрафовали за многократный отказ. В общем, еле-еле нашли желающего. Говорят, что сам тогдашний начальник полиции, Ганс Штрюммер, пообещал помощь в управлении городом. Выбрали одного баклана…
— Подъезжаем, парни, — вдруг прервал рассказ Аттал Иванович. — На выход с вещами.
— А потом в полисе показались
*
Вот они подъехали ко входу в большое двухэтажное деревянное заведение в виде буквы «П», с тонкой стенкой, соединяющей ножки. Внутреннее пространство буквы в основном было заполнено столиками со стоящими на них стуликами. В центре, на каком-то постаменте возвышалась тумба с пилоном. Внутри взору предстала геометрическая картина из двух параллельных и одной перпендикулярной им фронтальной галереи на первом этаже. В них располагались ресторанчики, как указывали вывески. Видимо, пару помещений пустовало.
На втором этаже, в центре, бельмом на покрасневшем глазу рдели ажурные двери, совершенно не сочетавшиеся с экстерьером здания. Над крышей реял чёрный Веселый Роджер с перекрещенными костями. Слева наверху по порядку столпились помещения, с логотипчиками над ними: «Брокерская контора», «Ставки», «Рулетка». По правой стороне расположились, похоже, стриптиз бар и гостиница. «Удачное решение», — подумал Александр, когда Аттал направился к лестнице на второй этаж. Все устремились за ним, а сверху, из-за перил, уже выглядывала голова Юсуфа. Он сразу вперил взор в Александра, будто бы беспечно вышагивающего под палящим солнцем.
— Решился малец, погляди-ко! — негромко сказал он и устремился пожимать руку гостям.
Через пять минут остатки бригады Вуйчиков сидели на стульчиках и креслах, а над ними возвышались Аттал с парнями.
— За этого человека! — он ткнул пальцем в Доктора. — Подписался я. За этого человека подписался Ильсид. Да! Именно этот человек собственноручно убил Симона Вуйчика, моего хорошего… э-э-э, товарища и вашего босса. Но, именно он будет хозяином Ганзы. Всем понятно? Зовут его Саша Доктор. Прошу любить и жаловать. Есть вопросы?
— То есть Саша Доктор становится хозяином полиса?
— Да, Юсуф, Саша Доктор становится хозяином полиса. Всем остальным это ясно? А?
— Ясно, ясно, Аттал Иванович…
Поговорив ещё несколько минут, Аттал с парнями ушли, оставив Александра один на один с угрожающей тишиной новой стихии. Он приветливо всем улыбнулся, но в ответ увидел лишь нахмуренные брови и злобные взгляды.
**
На обратной дороге, после долго молчания, глядя стеклянным взором в проплывающий мимо окон мобиля пейзаж, Аттал чуть обернулся и обратился к Нипелю, сидящему позади в центре:
— Юрка, ты же Тяпу хорошо знаешь?
— Как сказать, Иваныч. С одной стороны, хорошо, с другой — вон он куда-то смотался и ни слуху, ни духу. Понятно, что это Кащей его увёл, но все же…
— Я тебя о другом спрашиваю. Знаешь, у Тяпы… э-э-э… фляжка была?
— Знаю, конечно. Её все знают, — он хохотнул.
— Опиши её, будь другом.
— Красная такая, с двумя стволами на ней. Он же подбухивает, я тебе давно говорил.
— Чья бы корова мычала…
— А куда вам эта фляжка? — поинтересовался Мирон.