Путь
Шрифт:
— Да. И влюблённость, и ревность, и все остальные чувства.
Алиса снова погрузилась в мысли.
— А экстрасенсы? Телепатия? Люди видят события, которые будут, предсказывают будущее. Как вы это объясните?
— Никак не объясню, я в этом не разбираюсь. Знаю, что измерений больше, чем те четыре, что мы можем ощутить сенсорной системой нашего тела, а что там в тех измерениях творится — мне не ведомо. Могу сказать лишь — если человек что-то увидел или представил — это точно работа мозга. Пока нейроны не создадут картинку, мы её не увидим. Вот за это я ручаюсь. Как бы то ни было, внетелесное тесно связано с соматическим.
На этот раз молчание затянулось, и Шурик решил немного сменить направление разговора:
— И ещё, поймите, Алиса, — он неуверенно
— Да я прекрасно понимаю это, — перебила его Алиса, непонимающе фыркнув, и, сменив тон, перешла в наступление. — А почему вы не нейропсихолог, кстати? Вы же неплохо знаете черепушку, а эти мозго-психологи прилично зарабатывают.
— Ну, как сказать… — развёл пальцы Шурик и чуть помолчал, — понимаете, я всегда хотел стать великим учёным, получить Союзную премию или Нобелевку, на худой конец. Хотел делать научные открытия, совершать невозможное! Я с самого юного детства мечтал стать таким, с того момента, как впервые очутился на залитом светом пороге госпиталя, — Алекс словно окунулся в прошлое. — Я же был, мало сказать — ошарашен, я был потрясён! И уже с самого младшего ликея знал, куда мне идти! Я выбрал медицинский профиль, отучился два курса в Аквилейском ликее, потом вернулся и закончил Ахейский, сейчас пошёл в магистратуру, поскольку мне больше научная деятельность нравится, если честно, чем преподавательская. Сейчас нужно кандидатскую защищать, но пока некогда. На работе дел по горло, — врал Александр, пытаясь произвести впечатление и скрыть личный кризис. — Исследованиями хочу заниматься. Я пока ещё ничего нового не открыл, хотя есть кое-какие наработки, конечно…
— Так, а почему вы не нейропсихолог? Вы так и не ответили на мой вопрос. — Алиса вернула нить разговора в нужно русло. — Что вам мешает, не могу понять?
— Так это же совсем другой путь, — непонимающе заморгал глазами Алекс. — Одно дело открытия совершать, и совсем другое — обычная врачебная практика. Этим же нужно всё время заниматься.
— А сейчас вы чем занимаетесь? Какие открытия совершили? — Подняла брови Алиса.
— Ну-у-у, — начал он накидывать пуха. — Преподаю в Ахейском ликее, несколько раз ассистировал профессору Гавриловскому. Он очень известный человек! Начинал у нас в Ахее, потом перебрался в Аквилею. Знаменитый нейрохирург!
— Я знаю его, он папин знакомый. Вы тоже хотите таким стать? Нейрохирургом? — чуть улыбнулась Алиса.
— Не уверен, — пожал плечами Шурик. — Даже операции — это уход в работу, в рутину, а не открытия и не достижения. Несмотря на всю славу, память о хирурге забудется лет через десять. А я… я хочу большего! — и тут он смущённо заулыбался. — Я, наверное, выгляжу очень честолюбивым?
— Честно говоря, нет, — проронила Алиса, — вы вовсе не похожи на такого человека.
Возникла неловкая пауза. Шурик покраснел, а девушка, чтобы замять неприятный момент, тут же продолжила, всплеснув руками:
— А что это я вас-то допрашиваю на отвлечённые темы? Не для того я вас позвала. Я бы хотела, наоборот, услышать ваше мнение по своему вопросу. Мне-то что делать с моим молодым человеком? Дайте совет!
— Да чёрт его знает, милая Алиса, — обиженным тоном начал Шурик, закидывая ногу на ногу и скрещивая руки на груди. — Или вернитесь к нему, или найдите нового, что я вам ещё могу сказать? Если вы расстались по вашей вине, то нужно либо извиниться, либо забыть об этом.
— Извиниться? — вновь прервала его девушка. — Ну, уж нет. Я знаю столько ругательств, что хватит на несколько человек, а вот извинений, —
Алекс взглянул на неё немного исподлобья:
— Ну, если виновен он, то либо прощайте его, либо больше никогда с ним не разговаривайте, или ещё миллион других вариантов может быть. Что тут подсказать? Я, правда, не могу дать совет в вашем случае. Это ваш путь, и вам принимать решение, куда на нём свернуть. Где есть любовь, туда и нужно стремиться, я так думаю.
— А что такое любовь, Шурик, дружочек? — раздражённо повысила голос Алиса. — Что это за зверушка-то такая, объясните мне! Вы же учёный, вы должны знать такие банальные вещи.
— Алиса, все это очень индивидуально, но с точки зрения…
— Не нужна мне ваша точка зрения, Шурик, — вдруг, недослушав, вскочила и заходила по комнате Алиса, — у меня своя есть, спасибо боженьке! И не нужно мне ничего говорить об этом!
— Да и я не против! — улыбнулся Шурик, чтобы снять нервозность. — Я считаю, что у каждого должна быть своя точка зрения. Лишь бы эту точку навязчиво не навязывали, а все остальное — мелочи.
— Дружочек, вот вы даёте советы, а сами ничего не знаете! — Алиса погрозила ему пальчиком. — Нам вместе хорошо, он любит меня, хоть и дурак, конечно! Думает, что он вытерпит и не прибежит! Но я, как хочу, так всё и происходит. По крайней мере, так раньше происходило. Спасибо боженьке, всё для этого имеется, — поправила она себе грудь. — Но когда он при всех такие глупейшие просто вещи говорит и делает, то это никуда не годно! Всё время чушь порет… У него ведь, что на языке, то и на уме — одни амбиции без желания понимать простейшие вещи. Папа сто раз ему говорил, что для возвышения нужно ещё и репутацию создавать! А если он ведёт себя, как пятнадцатилетний подросток, так чего же он удивляется, что и я меняю своё отношение, — укоряла она кого-то, глядя Шурику в глаза. — Когда он не пытается даже ухаживать, это что, любовь такая? Ничего не дарит, никуда не возит — это что, любовь, по-вашему? Нет уж, как он, так и я — так ведь? Если он ко мне так, то я ему вообще весь мозг вынесу! Вот такая у нас любовь! — она враждебно посмотрела на Алекса. — Так что же вы молчите, Шурик? А по-вашему, что такое любовь?
— Алиса, простите меня, — замялся, было, он, — если я вас разочарую, но я не особо в этом силён, были, конечно, но… — взмахом перста он предупредил её реакцию, — однако, я могу рассказать это только с точки зрения науки…
— Мне эта ваша наука до одного места, у меня своё правильное мнение есть! — Алиса цокнула и отвела глаза, а потом, без паузы, повернулась. — Так что же там наука говорит, не молчите уже, ну же?
Алекс неохотно продолжил.
— Ну, клинически установлено, что с физической точки зрения любовь — это усиленное выделение дофамина и окситоцина, плюс активизация полосатого тела и островковой доли, в то же время формирование определённого рисунка нейронных связей и так далее. И… — он заговорил быстрее, понимая, что она сейчас взорвётся. — Алиса, Алиса, мне сложно сказать, в чём именно у вас проблема. Я, правда, могу только предполагать, а это антинаучно. Поэтому могу сказать, что вам показано съездить к нейропсихологу хорошему, не пожалеть денег и двух неделек в стационаре. Там анализы возьмут, то да сё, мозг отсканируют, динамические тесты проведут для проверки, спец посмотрит, и вы получите более-менее ясную картину. Я и сам, наверное, в ближайшие дни так сделаю, — тяжело усмехнулся он себе.
— А у вас то, что не так? — вдруг удивлённо поглядела Алиса.
— Фрустрация у меня! — недовольно буркнул он и посмотрел в окно.
— Это когда живот болит? — спросила она.
— Да. Типа того.
— Ясно.
И разговор затих.
*
— А знаете что? — вдруг встрепенулась она через секунду.
— Что? — грустно ответил он.
— А давайте я вас подвезу, а по дороге просто поговорим? Не обо мне, не о вас, не о мозге или душе. Просто, я не знаю… О погоде там, или любимых книгах. Как вам идея?