Путанабус. Трилогия
Шрифт:
– Откуда у Наташки взялся пистолет? – спросила Роза, когда девчата уже ушли.
Ответил правду:
– Я подарил, на выезде из Портсмута. «Байкал» из трофеев. Она его сразу засунула в правый бедерный карман шаровар. А в левый – запасные магазины. Вот партизанка!
– Не ругай ее, – строго сказала Роза, – она нас всех спасла. Если бы этот офицер не обернулся на ее выстрел, то у таежниц не было бы даже шанса.
– Дальшето что было?
– Дальше приехали кирасиры, и Антоненкова взасос целовалась с лейтенантом.
– Сплетничаешь? –
– Нет, просто рассказываю, что было дальше. По твоей же просьбе, между прочим, – надулась Роза.
– И?..
– Потом прилетел вертолет, забрал тебя с Наташкой и улетел. Очень хвалили, что тебя с места на место не переносили. Так что ты у Ингеборге опять в должниках.
Роза немного помолчала.
– Ну? – подбодрил ее.
– Потом кирасиры все вокруг сняли на камеру, собрали трофеи в их шведскую «буханку» и отдали от нее ключи Бисянке. Теперь это их с Ингеборге трофей, по местным правилам. Их и Синевич, на троих. Потом привязали на свой броневик раненого бандита, дали нам в автобус водителя и все поехали в Виго. А этих орденцев дохлых прямо там, на обочине, и бросили. Только ботинки с них сняли. Мрак.
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 1 число 6 месяца, суббота, 25:14.
Наши тихие посиделки прервала все та же, так и не представленная мне медсестра. Вслед за ней ввалились в кубрик и хорошо знакомые, но также безымянные для меня карги. Они, тяжко пыхтя, тащили длинную узкую банкетку. Деревянную такую, узенькую и, что характерно, – сверху бордовым винилом крытую. Приставив банкетку к стене, карги торопливо ушли, а медсестра осталась.
– Нус… – привлекла медсестра наше внимание.
– Слушаю вас, – откликнулась Роза.
– Как я понимаю, вы остаетесь тут дежурить в ночь, – констатировала медичка, – тогда это сиротское ложе – для вас. Постельное белье и подушка – в шкафу.
Она указала рукой на банкетку и еще кудато мне за голову.
Роза понимающе кивнула. С достоинством так. Просто пайдевочка.
Перекатившись ко мне, медсестра предупредила:
– Больной, прижмите голову к матрасу.
После чего с металлическим лязгом нажала на невидимый мною рычаг, и кровать резко переместила мою тушку снова в горизонтальное положение.
– Не дергайтесь, – это уже мне персонально сказано. – Придется вас снова зафиксировать. На всякий случай. Но только на эту ночь. Будете себя хорошо вести, больше связывать не будем. А пока без возражений, пожалуйста. Это для вашей же пользы.
Она быстро и умело зафиксировала мне запястья и лодыжки специально для этого предназначенными захватами. Заботливо поправила на мне махровую простыню и удалилась, пожелав всем спокойной ночи.
– Надеюсь, – посмотрела она на Розу, обернувшись в дверях, – вы меня ночью беспокоить не будете.
– Ни в коем разе, – ответила ей Роза, потупив
– В крайнем случае, кнопка вызова – на стене перед столиком, – вздохнула медсестра обреченно – не верила она в спокойную ночь.
И ушла.
Роза встала и закрыла за медсестрой дверь.
Повернулась ко мне вместо сладенькой Розы уже фурия с раздувающимися ноздрями. Глаза ее просто искрили от сладострастного предвкушения. Красивые губы разъезжались в улыбке хищника, осознавшего, что жертва от него уже никуда не денется.
Двинувшись к моей кровати мягким кошачьим шагом, Роза многозначительно улыбалась.
Я даже притрухал слегка от такой картинки.
– Роза, – постарался сказать твердым голосом, – ты это чего?
– Давно вот о таком мечтала, – протянула Роза, показывая в улыбке все свои ровные зубы. – Жорик Волынский в полной моей власти. Но торопиться не будем…
С этими словами она присела на стульчик около кровати и сквозь простыню сгребла в горсть мою мошонку. Впрочем, не сильно, скорее ласково. Второй рукой стала расстегивать на себе медицинский халатик.
– Роза! – грозно прикрикнул я на нее. – Отставить садомазо. Вырвем с корнем половую распущенность!
– Как скажешь, милый. – Роза слегка сжала свой кулачок. – Корень у меня в руке. Рвать будем или ласкать?
Ее рука переместилась с мошонки на ствол возбужденного приапа, который независимо от моей воли приподнял простыню.
– Роза, что ты сейчас делаешь с раненым человеком, у которого шея сломана?
– А мне твоя шея не нужна, не бойся. Ты, главное, соблюдай данные местной медициной предписания – не дергайся. – С этими словами Роза стала сдвигать простыню с моих ног мне же на грудь.
– Вово. Ты еще лицо мне тряпкой закрой, – возмутился я.
Больше всего меня раздражало, что я тут привязанный намертво. Пассивная роль мне вообще не по характеру.
– А что, это мысль, – засмеялась Роза и действительно накрыла меня простыней с головой, оголив снизу.
– Сейчас будет так вкусно… – услышал я сквозь ткань, как тихо прошептала Шицгал, перебегая ласковыми пальчиками по нетерпеливо взбычившемуся и настырно требующего продолжения органу, который уже жил собственной жизнью отдельно от моей головы.
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 2 число 6 месяца, воскресенье, 9:26.
Роза уже закончила кормить меня тощим госпитальным завтраком, когда в кубрик ввалился на предмет обхода страждущих целый медицинский магистр. Тот самый, с лицом Мастроянни. Согнав от меня Шицгал, он походя воткнул мне в анус термометр, заставил показать язык, оттянул веко, будто собрался натянуть его на ягодицу, и прочими врачебными действиями мучил минуты полторы. Внимания на меня обращалось не больше, чем на манекен для учебных манипуляций.