Путанабус. Трилогия
Шрифт:
– Неплохо, неплохо… – промурлыкал Купер себе под нос, занося показания моей температуры на пришпандоренный к кровати лист. – Кто бы мог подумать, что будет такой эффект! Однако рентген не помешает для фиксации результата.
– Что вы там бормочете, магистр, – подал я сигнал о том, что я, между прочим, тоже здесь нахожусь.
Роза, что удивительно, стояла, молчала и никак не комментировала то, что происходит. Потом все же вмешалась, пытаясь вытянуть из Лусиано Купера информацию.
– Люська, давай колись, что происходит? – приступила девушка к допросу несколько
– Мне это тоже любопытно, глядя на ваш таинственный вид, – поддакнул я ей.
А сам слегка задумался о причине таких амикошонских отношений Шицгал с Купером, который, как заявила доктор Балестерос, тут «весь госпиталь перетоптал».
Но магистр медицины оказался крепким орешком.
– Будет обход, там все и узнаете, – и подмигнул при этом Розе.
С намеком так подмигнул, дон Жуан местечковый. И я тут же успокоился. Так подмигивают женщине, которой добиваются, а не той, которую уже поимели.
– Кстати, ваше дежурство уже кончилось, – добавил врач уже персонально Розе.
Я понял, что при ней Лусиано ничего говорить не намерен, и тоже поддакнул:
– Да, Роза, не мешает тебе отдохнуть после вчерашнего.
Роза собрала свою сумку и примирительно сказала:
– Ладно. Покантуйся тут немного один. Я тебе Антоненкову пришлю сразу, как до дома доберусь.
Наклонившись, поцеловала меня в губы и вышла в коридор, сказав на пороге нам обоим:
– Чао.
– Так, доктор, колись, что на самом деле произошло, – наехал я на Купера, льстиво повысив его в научном звании.
– Немного терпения, доктор Волынски, – невозмутимо ответил врач. – Скоро тут будет доктор Балестерос, посмотрит результаты, тогда она вас и просветит о том, что именно произошло. А пока пошли на рентген, – сказал врач, деловито расстегивая захваты на моих лодыжках.
– Как пошли? – удивился я.
– Ножками.
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 2 число 6 месяца, воскресенье, 10:30.
Доктор Балестерос явилась не одна, а с высокой красивой девушкой лет двадцати пяти – двадцати семи, карибской внешности, но без примеси индейской или негритянской крови. Креолка. С темнокаштановыми крупно вьющимися локонами чуть ниже плеч, на макушке прихваченными серозеленой шапочкойтаблеткой. Туго подпоясанный дежурный халат с чужого плеча не скрывал ни отличной фигуры, ни стройных ног. Большой лоб, высокие скулы, узкий подбородок, чувственные губы; немного длиннее, чем нужно нос, и глаза цвета спелой маслины под соболиными бровями. На ее руках не было маникюра, а на лице – косметики. Куда еще краситься, имея такие шикарные черные как смоль длинные ресницы и такой прекрасный цвет лица!
– Доброе утро, – сказала Мария Балестерос поанглийски, входя в кубрик. – Познакомьтесь: это наш пациент доктор Волынски, а это наш прикомандированный ординатор доктор Вероника де Охеда Лопес из НьюРино. Она фармакологисследователь. Именно ее новый препарат мы и применили вам, Георги.
– Так я еще до кучи и подопытная морская свинка у вас, доктор Мария. – Но
– Вы не правы, – заявила она поанглийски, – период испытаний на животных я закончила еще во время последнего мокрого сезона.
– Что это за препарат? – поинтересовался я. – И какие побочные эффекты у него? К чему мне готовиться? Уши мхом не обрастут?
Доктор де Охеда ответила, не отрываясь от рассматривания моих снимков на просвет, которые ей услужливо подал Купер:
– Это вытяжка из местного эндемика. Довольно редкого здесь вьющегося растения типа земной омелы. Собирать его можно только на северных склонах СьерраГранде и только в мокрый сезон. В остальное время те вещества, которые оно вырабатывает, не так активны, как бы нам того хотелось.
– Как хоть называется этот препарат? – полюбопытствовал я.
– Охедин, – скромно просветила меня Вероника де Охеда.
Доктор Балестерос, водя пальчиком по рентгеновским снимкам, чтото затарахтела поиспански. Видимо для того, чтобы я ничего не понял. Но я догадался, что другие рентгеновские снимки мне делали, когда я был «овощем» и общался со Львом Мехлисом.
– Да, вы правы, – покивала ей доктор де Охеда, переходя на английский, – это просто феноменально. Я никак не ожидала такого быстрого результата.
– А уж как мы не ожидали, – вставил свои пять копеек магистр Купер, поедая доктора де Охеда маслеными глазками. – Кстати, сегодня до рентгена доктор Волынски дошел сам, без какихлибо трудностей. Можно сказать, что он уже здоров, но я бы подержал его в госпитале еще пару недель под наблюдением до полного выздоровления. Мало ли что?
– Вы меня просто обескуражили своими результатами, – сказала доктор де Охеда. – Придется мне поставить еще серию опытов на животных, уже совмещая с охедином яд амазонского паука, чтобы точно знать, что эффект такого быстрого заращивания костной ткани связан именно с ним. Заодно и дозировку точнее просчитать.
– Значит, я все же был морской свинкой, – проговорил я в потолок, но достаточно громко, чтобы меня слышали врачи.
– Что вы сказали? – повернулась ко мне Мария Балестерос.
– Просто я хотел бы узнать: я вам тут не мешаю? – Ехидству моему не было предела.
Слава богу, магистр Купер, прежде чем тащить меня на рентген, выдал мне госпитальную пижаму и тапочки фасона «ни шагу назад». Веселенькую такую пижамку: желтенькую и всю в коричневых мишках Тедди. Для девочкиподростка самое то. Вот в этой пижаме я и вылез изпод простыни и пошел в коридор.
– Вы куда? – требовательно спросил меня магистр Купер.
– В сортир, – ответил я всему консилиуму. – Раз я практически здоров, то и похезать сам смогу на унитазе, как человек. А не как привязанный к кровати трупик, из которого дерьмецо санитарки выковыривают.
И не обращая больше никакого внимания на докторов, вышел в госпитальный коридор. Как помню по походу в рентгеновский кабинет, там по правую сторону от кубрика третья дверь как раз и был докторский индивидуальный гальюн.
Ибо не фиг.