Путешественница. Книга 2. В плену стихий
Шрифт:
Он притянул меня, прижал к своей груди и долго целовал в губы. Пытаясь противостоять его поцелуям, я силой мысли воскресила образ Лаогеры, ее перекошенное от гнева лицо и ее визг, выражавший собственнические претензии в отношении Джейми.
– Нет, не поможет, – я отодвинулась от Джейми.
Гнев прошел, улетучился; на смену ему пришло холодное спокойствие. Отрезвев от нахлынувших было чувств, я могла действовать, хотя и нетвердо стояла на ногах.
– Я плохо понимаю, что происходит, уйду.
Джейми не дал мне этого сделать, оттаскивая меня за
Поцелуй, которым он наградил меня на этот раз, был очень страстный: мои губы закровавились. Джейми хотел немедленно взять меня, он не хотел более говорить.
И я.
Изогнувшись, я расставила пальцы и вмазала ему по щеке, довершая начатое Лаогерой.
Он принял удар, не говоря ни слова, затем оттянул мою голову назад за волосы и принялся снова целовать меня так же слепо, как и прежде.
Я честно отбивалась, пока Джейми не укусил меня за губу, а потом сунул язык в мой открывшийся рот. В таком состоянии я не могла уже ни говорить, ни дышать.
Далее он отправил меня на кровать, придавив так, чтобы я не могла пошевельнуться. Час назад мы еще смеялись на этой постели.
Он был в возбуждении.
И я.
Молча Джейми дал понять мне, что я принадлежу ему.
Несмотря на мое довольно умелое сопротивление, я давала понять ему, что я соглашаюсь с ним, но и проклинаю его за это.
Он стащил с меня платье, но я заметила это, только когда он прикоснулся горячим телом к моей груди – даже через рубашку я чувствовала его возбуждение, – и когда к моим голым бедрам прижались его бедра. Когда он потянулся к штанам, я немедленно исцарапала его; к шрамам, оставленным Лаогерой на лице Джейми, добавились шрамы на шее.
Еще немного – и мы бы уничтожили друг друга. Ненависть душила нас, и мы хотели отомстить друг другу за годы разлуки, за его распоряжение, за мой уход, за Лаогеру, за Фрэнка…
– Гадина! Потаскуха! – Джейми щедро награждал меня прозвищами.
– Проклятье! Посылаю тебе проклятье!
У него были длинные волосы, в которые я не преминула вцепиться. Дальше мы упали на пол, ругаясь, крича, шипя и избивая друг друга.
Наверное, нас звали, но безрезультатно – мы ничего не видели и не слышали, ослепленные и ненавистью, и любовью. Внезапно на нас вылился ушат холодной воды, напугав нас и остудив наш пыл. Джейми побледнел.
С его головы на меня капала вода. Я была поражена произошедшим. В дверях стояла Дженни.
Бледная, как и брат, она стояла с кастрюлей в руках.
– Хватит! – она была зла не меньше нашего. – Сколько можно, Джейми? Что ты себе вообразил? Поднял на уши весь дом, все разгромил и продолжаешь в том же духе!
Джейми оставил мое тело в покое, сползая с меня с медвежьей грацией. Его сестра бросила мне одеяло.
Джейми стоял на коленях, упираясь руками в пол и тряся головой, разбрасывая брызги. Его штаны были разорваны, но он надел их, хотя и очень медленно.
– Как же так? Где твой стыд? Неужели не совестно? – удивленно смотрела на него Дженни.
Джейми пытался понять, кто и зачем стоит перед ним. Казалось,
– Мой стыд при мне, – тихо произнес он.
На него было больно смотреть – он казался обезумевшим. Закрыв глаза, он вздрогнул и ушел, не говоря ни слова.
Глава 35
Бегство из Эдема
Я плюхнулась обратно на кровать. С той стороны, где села Дженни, доносились звуки плача – наверное, она была слишком потрясена. Кто-то стоял в дверях, возможно, слуги, впрочем, не ими были заняты наши мысли.
– Я поищу одежду для тебя. – Она поправила подушку и предложила мне лечь. – Хочешь виски?
– Куда ушел Джейми?
Его сестра посмотрела на меня сочувственно и в то же время заинтересованно.
– Он больше не войдет сюда, пока я не разрешу ему. – Она была настроена воинственно. – Как только можно позволять себе такие выходки? – Управляясь с одеялом, Дженни хмурилась.
– Он здесь ни при чем… То есть… Я хотела сказать, что… – ерошила я волосы. – И он при чем, и я… оба виноваты.
Я молча развела руками и уронила их на колени. Представляю свой вид в ту минуту: исцарапанная, искусанная тетка с униженным взглядом.
– Ясно. – Дженни не нашла что сказать.
Она смотрела на меня так, словно она и правда все понимала. Никто не хотел говорить о произошедшем в этой комнате, поэтому мы молчали. Я просто сидела на кровати, а Дженни занималась уборкой, одновременно давая указания слугам. Подойдя к шкафу, она с видимым испугом посмотрела на брешь, пробитую братом, а потом подобрала то, что осталось от кувшина.
Осколки были аккуратно сложены в тазик, когда послышался стук закрываемой парадной двери. Дженни выглянула из-за занавески.
– Он ушел. – Я мгновенно поняла, о ком речь. – Пошел к холму. – Занавеска заслонила идущего Джейми. – Все туда идет, когда несладко приходится, туда или к Эуону – набираться выпивкой. По мне, так пусть на холме сидит, чем так.
Я хмыкнула.
– Да, сейчас-то ему точно будет несладко.
В дверном проеме возникла Джанет с печеньем, кружкой воды и графином с выпивкой.
Она тоже была растеряна.
– Тетушка… с тобой все хорошо? – выпалила она, подавая мне поднос.
– Да, милая. – Я выпрямилась на кровати и взяла виски.
Ее мать снова посмотрела на меня, ласково потрепав дочь, и пошла к выходу.
– Посиди пока здесь, – сказала она Джанет. – Я за платьем. – Это уже было адресовано мне.
Джанет не перечила и заняла табурет, стоящий возле кровати. Так один наблюдатель, мать, сменился другим – ее дочерью.
Еда подкрепила мои силы. Все те события, свидетелями которых была эта комната, казалось, приснились мне в страшном сне, но, к моему сожалению и ужасу, я слишком хорошо помнила их. Все, все подбрасывала услужливая память: и воланы небесно-голубого цвета на платье, которое было надето на девочке Лаогеры, и капилляры под кожей Лаогеры, лопнувшие от напряжения, и острый край ногтя Джейми…