Путешественник из ниоткуда
Шрифт:
– Господи! – пронзительно закричала она. – Леночка умерла! Какое горе! Что вы? Совсем с ума сошли?
Ее глаза опухли от слез и были красны, губы посерели. Однако одного ее окрика оказалось достаточно, чтобы Андрей Петрович отпустил свою жертву, и полузадушенный Максим Иванович повалился обратно в кресло, растирая рукой шею.
– Вы мне ответите! – прохрипел он. – Вологодский хам!
– Убийца! – Веневитинов топнул ногой.
– Выскочка! Да будь ты проклят со своей дочерью и своей женой! Не нужны
И в подтверждение своих слов Максим Аверинцев, вскочив с места, плюнул на пол.
– Да как ты смеешь? – выкрикнула Анна Львовна звенящим от негодования голосом. – Мы оказали тебе, голяку, честь, что в семью приняли!
– Ха! Подавитесь своей честью! Я дворянин, а вы кто? Ничтожества! Наоборот – вы должны быть благодарны мне за то, что я согласился жениться на вашей дочери! Если она вообще ваша, а не... какого-нибудь учителя, – добавил он, метнув на Андрея Петровича ядовитый взгляд.
Веневитинов тяжело покачнулся, побагровел и схватился рукой за грудь. Анна Львовна пронзительно взвизгнула.
– Вон! Вон из моего дома! Слышите? Чтоб духу вашего здесь не было!
– Полегче, мамаша! Потому что теперь здесь как раз мой дом, а не ваш, вот!
– Что? – в один голос вскричали муж и жена.
– Что? – вторил им ошеломленный Ряжский.
– А то! – пренагло отвечал Аверинцев. – Дом составляет законное приданое моей жены, а после ее смерти я наследую все ее имущество... Ну что, съели? А теперь вон отсюда, пока я вас взашей не выгнал!
Изабель шевельнулась у стены и что-то сказала.
– Что? – недовольно обернулся Максим Иванович.
– Я говорю, – уже по-русски промолвила француженка, – что это хороший мотив для убийство. Деньги, наследство – всегда самый первый причина. Да!
– Мадемуазель Плесси права, – проговорил резкий женский голос.
Мы обернулись и увидели Амалию Корф, стоявшую в дверях.
– Так что не спешите вступать в наследство, господин Аверинцев... Если доктор Соловейко подтвердит, что имело место убийство, вы будете первым подозреваемым.
Максим Иванович, как-то мгновенно стушевавшись, опустился обратно в кресло. Ряжский взглянул на часы и незаметно зевнул, прикрыв рот рукой. И все мы уже в молчании стали ждать прихода доктора.
«...Удар по голове сзади, нанесенный тупым предметом, возможно камнем, не являлся, однако же, причиной смерти... Судя по всему, жертва в бессознательном состоянии была стащена в озеро, и ее держали под водой до тех пор, пока она не захлебнулась».
Ставя точку в протоколе, я сломал перо и чертыхнулся. Вдобавок ко всему оказалось, что конец пера прорвал бумагу.
– Никита Егорыч! Тут у меня бумага... Перепишите, будьте любезны.
Явившийся на зов Былинкин состроил
– Однако! – оживился он, пробегая глазами строки. – Значит, все-таки убийство?
– Угу, – промычал я.
– Аверинцев уже арестован? – деловито осведомился секретарь, глядя на меня преданным взором.
Я поморщился.
– Дело взял на себя сам Григорий Никанорович. По совету петербургской дамы.
Былинкин прищурился.
– Полагаете, она дала хороший совет?
– Несомненно, – твердо ответил я, глядя ему прямо в глаза.
Былинкин вздохнул и вместе с моим заключением испарился в дверях.
Все та же муха, если не другая, монотонно жужжала возле стекла. Я положил голову на руки и задремал. Прошлой ночью мне совсем не удалосъ уснуть.
Сначала опрашивали свидетелей – человек сто, пьяных и полупьяных, трезвых и почти трезвых, слуг, гостей, родственников хозяев, дальних родственников... Никто ничего не знал! Никто ничего не видел, не заметил ничего подозрительного... И все как один сокрушались о погибшей.
Когда посветлело, стали обыскивать берег и почти сразу же нашли камень со следами крови и с несколькими русыми волосками, прилипшими к нему. Таким образом, вопрос об орудии убийства отпал. Оставался только один необходимый элемент головоломки – убийца, и как раз он отсутствовал начисто.
У Елены Андреевны не было врагов, о чем нам говорили все, кто знал ее. Не было врагов, но были наследники, вернее один наследник... Враги, правда, имелись у ее родителей, и они могли выбрать невесту в жертву – в качестве своеобразного способа мести.
Взять, к примеру, управляющего Зацепина, который как раз находился в городе... А Стариков – чем не подозреваемый? Или Максим Иваныч, который грозился выгнать Веневитиновых из усадьбы... Вон он как раз стучится в дверь, требует, чтобы я уходил... нет...
Я тряхнул головой и с усилием поднял ее со стола. В дверь и впрямь кто-то стучал. Бросив взгляд на часы, я понял, что спал около получаса.
– Войдите!
Мадемуазель Плесси остановилась на пороге и вздохнула, с сочувствием глядя на меня.
– Я вас потревожила, месье Аполлинер? Сидите-сидите...
Я снял очки и яростно протер глаза. Стало легче, но ненамного.
– Есть какие-нибудь новости? – спросил я.
– О! – Мадемуазель Плесси надула губы. – Грегуар лютует, – со значением сообщила она.
Фраза прозвучала в ее устах настолько дико, что я проснулся окончательно.
– Что, простите, делает Григорий Никанорович?
– Так сказал ваш человек, – ничуть не смущаясь, объяснила мадемуазель Плесси. – Тот, который наехал на пропавшего пассажира.