Путешественник

Дженнингс Гэри

— Да, это поставит меня в неловкое положение, — пробормотал министр все еще вялым голосом, но его пронзительный взгляд сказал мне, что он знает, о каких рисунках идет речь, и догадывается, что семейство Поло они тоже поставят в неловкое положение. — Я так понимаю, вы хотите положить конец головокружительной карьере wali Ахмеда?

— Да, и полагаю, я знаю, как это сделать. Мне пришло в голову, что если Ахмед смог воспользоваться чьей-то чужой печатью с подписью в своих целях, то и я могу сделать нечто подобное. Так случилось, что в моем распоряжении оказалась печать другого придворного.

Я вручил

ему камешек. Не было нужды говорить, чья это печать, потому что художник был способен сам прочесть на ней имя.

— Пао Ней Хо. Недавно низложенный министр малых рас. — Он взглянул на меня и ухмыльнулся. — Вы представляете себе, что я о вас думаю?

— Министр Пао мертв. Никто толком не знает, с какой целью этот человек оказался при дворе и правда ли, что он вынашивал замысел свергнуть Хубилая. Но если бы вдруг обнаружили письмо или записку с его подписью, свидетельствующие о каких-нибудь низких намерениях — скажем, сговор Пао против хана с главным министром — ну, покойник ведь не сможет отречься от этого, а вот Ахмеду придется попытаться сие опровергнуть.

Чао восхищенно воскликнул:

— Клянусь своими прародителями, Поло, вы выказываете определенные таланты, свойственные правителям!

— Но одного таланта я лишен начисто — умения писать ханьскими иероглифами. Вы же владеете этим искусством в совершенстве. Есть другие, к кому я могу обратиться, но я выбрал вас, потому что вы не входите в число друзей араба Ахмеда.

— Ну, если все, что вы рассказали, правда, то он все же снял с меня одно тяжелое бремя. Однако еще осталось немало других. Вы правы: я с радостью присоединюсь к вам, чтобы низложить этого сына черепахи. Однако вы упустили из виду одну деталь. Если все провалится, мы с вами тут же встретимся с Ласкателем. Если добьемся успеха — еще хуже, — мы оба окажемся во власти друг друга навсегда.

— Господин Чао, я желаю лишь одного — отомстить арабу. И если только я смогу причинить ему вред, то не имеет значения, что это будет стоить мне головы — завтра или спустя годы! Просто, предложив это, я уже вверил себя в вашу власть. Увы, у меня нет никаких иных гарантий моей добропорядочности.

— Этого достаточно, — решительно произнес министр и встал из-за своего рабочего стола. — В любом случае это настолько удивительный подарок судьбы, что я не могу от него отказаться. Пойдемте сюда. — Он проводил меня в соседнюю комнату и быстрым движением подровнял огромную настольную карту. — Давайте глянем. Министр Пао был юэ из Юньнаня, который тогда находился в осаде… — Мы стояли и смотрели на Юньнань, теперь он был весь уставлен флажками Баяна. — Предположим, министр Пао старался оказать помощь своей родной провинции… а министр Ахмед надеялся свергнуть Хубилай-хана… Нам нужно как-то увязать оба этих устремления… каким-нибудь третьим компонентом… Нашел! Хайду!

— Но ильхан Хайду правит гораздо дальше, на северо-западе, — произнес я неуверенно, показывая на провинцию Синьцзян. — Не может же он, находясь так далеко, тоже участвовать в заговоре!

— Ах, Поло, Поло, — принялся благодушно ворчать Чао. — Ложь — страшный грех. И, совершая его, я вызываю у почитаемых мной предков гнев, а вы ставите под угрозу свою бессмертную душу. Так неужели вы согласны отправиться в ад из-за ничтожной и малодушной лжи? Разве в вас нет размаха? Где ваша

фантазия, Марко? Давайте изобретем оглушающую ложь, совершим грех, который возмутит всех богов!

— Но ложь должна быть, по крайней мере, правдоподобной.

— Хубилай поверит во все, что касается его двоюродного брата Хайду. Это омерзительный человек, настоящий варвар. Великий хан также знает, что Хайду в достаточной мере опрометчив и жаден, чтобы ввязаться в какой-нибудь грубо состряпанный заговор.

— Да, это действительно близко к истине.

— Ну так давайте рискнем. Я состряпаю записку, в которой министр Пао якобы тайком обсуждает с jing-siang Ахмедом их совместный преступный заговор с ильханом Хайду. Это общий набросок картины. А детали композиции предоставьте настоящему художнику.

— С удовольствием, — сказал я. — Видит бог, вы рисуете очень правдоподобные картины.

— И еще одно. Каким образом к вам в руки попадет этот секретный документ?

— Я был последним, кто видел министра Пао живым. Я обнаружил бумагу, когда обыскивал его. Кстати, именно таким образом я и нашел его yin.

— Вы никогда не находили печать. Забудьте об этом.

— Хорошо.

— Вы обнаружили у Пао только старую, сильно истертую бумагу. Я напишу на ней письмо, которое здесь, в Ханбалыке, Пао якобы написал Ахмеду, но не нашел возможности его отправить, потому что был вынужден бежать. Поэтому он просто по глупости прихватил письмо с собой. Да. Я слегка изомну и испачкаю его. Как скоро документ понадобится вам?

— Я вообще-то должен был передать его хану, как только прибыл в Шанду.

— Не имеет значения. Вы же не знали, важная это бумага или нет. Вы только сейчас вспомнили, что нашли его, когда распаковывали свое походное имущество. Отдайте письмо Хубилаю, сказав как бы мимоходом: «Да, кстати, великий хан…» Небрежность придаст правдоподобия. Но чем скорее, тем лучше. Пожалуй, я займусь этим прямо сейчас.

Он снова уселся за свой рабочий стол, начал деловито доставать бумагу, кисти, кубики туши, красные и черные, и другие атрибуты своего ремесла, говоря при этом:

— Вы доверили свою тайну подходящему человеку, Поло, хотя, готов поспорить, что вы даже не догадываетесь почему. Для вас, без сомнения, две бумаги, написанные ханьскими иероглифами, выглядят одинаково, поэтому вы не можете знать, что далеко не каждый писец способен подделать чужую руку. Теперь я должен постараться припомнить почерк Пао и попрактиковаться, пока не смогу без труда подражать ему. Но это не займет у меня много времени. Ступайте и предоставьте все мне. Бумага окажется у вас в руках, как только я все сделаю.

Когда я направился к двери, он добавил голосом, в котором сочетались веселье и горе:

— А знаете что еще? Это будет самое большое достижение в моей карьере, шедевр всей моей жизни. — Когда я уже собирался переступить порог, он добавил почти весело: — Эх, Марко Поло, Марко Поло, ну что бы вам предложить мне работу, которую я смог бы подписать своим собственным именем: Чао Менг Фу?

Глава 4

— Если все пойдет хорошо, — сказал я Али, — то араба бросят к Ласкателю. И если хочешь, то я попрошу, чтобы тебе разрешили присутствовать и помочь ему предать Ахмеда «смерти от тысячи».