Путешественники
Шрифт:
— В сговоре! Конечно! Правда! — зашумели возмущенно деды.
Один только крепкий Опенок не согласился со всеми. Он сказал осторожно:
— Мне кажется, дорогие товарищи, что нет никаких чар, ни тем более какого-то злодейского заговора, как вы утверждаете. Боровик Шапочник и сыроежка Рябенькая достойны с нашей стороны всяческого уважения и почета. Они являются избавителями всего грибного рода от посланного ему судьбой страшного несчастья — обреченности на съедение отвратительными червяками. Они открывают блестящее будущее молодым поколениям, будущее без червей, без гниения и смрада. Так неужели же за это, вместо величайшей благодарности,
— Да что за чепуху вы болтаете! — оборвал его сердито Рыжик Щербатый. — Нет нигде и не будет такого, чтоб жили грибы без червей и гнилости. Известно, что с червяками жили и от них погибали наши деды, отцы, живем мы, и будут жить наши дети и внуки. А если вы с нами не согласны, значит, и вы в сговоре с врагами!
— Извините! — сказал Опенок, — я никого не перебивал, а поэтому прошу разрешить мне закончить… По-вашему, если к ним червяки не цепляются, значит, они колдуны или ненормальные? Но они же ясно говорят, почему им не страшны черви. Они же рассказывали при всех о том, как они, спасаясь от червяковой напасти, пошли в лес искать по свету лучшей доли, как отыскали мудрых докторов в Муравейнике, перенесли операцию, как чуть было жизни не лишились по дороге на Луг медовых трав за лекарствами, которые оздоровят и осчастливят весь наш грибной род. Ну и причем же здесь колдовство и бесовские заговоры?!
Деды уже чуть ли не рычали от злости, но Опенок продолжал упорно:
— Говорите, что с червяками жили и умирали наши деды и отцы, и поэтому грешно детям и внукам чураться другой доли?.. А я вам говорю — нет, не должны они погибать от поганых червей и гнили! Что греха таить, и я думал по-вашему, пока не испробовал их лекарств. Правда, я не был еще таким дряхлым, как уважаемый Рыжик Щербатый, но и меня уже червяки точили. И что вы думаете? Я отважился попробовать их славных лекарств, — и чувствую сейчас себя великолепно, бодрым, полным сил…
Закончить ему не дали. Поднялся невероятный шум. В темноте кто-то огрел Опенка по затылку.
— Предатель!
— Прихвостень Шапочника!
— Вон! Гнать его отсюда!
— Бей негодяя!
Ошеломленного Опенка вышвырнули из круга. Совет продолжался.
И только к утру червивые деды вынесли единогласно такое постановление:
Первое: пока еще не поздно, пока еще опасные авантюристы — боровик Шапочник и сыроежка Рябенькая — не успели околдовать своими чарами и подговорить к бунту всю молодежь Тихой поляны, пока еще не сжили со света представителей старшего поколения, являющихся блюстителями прадедовских традиций, обычаев и неизменного покоя грибного общества, необходимо общими силами выгнать врагов за пределы поляны. При этом отдубасить их хорошенько, чтоб запомнили на всю жизнь и не лезли больше на Тихую нарушать покой.
Второе: данное постановление огласить на общем собрании грибов завтра утром и сразу же выполнить его.
Третье: всех явных приверженцев боровика Шапочника и сыроежки Рябенькой во главе с опасным Опенком связать спящими сегодня ночью, чтоб этим самым лишить их возможности защищать врагов во время выполнения данного постановления.
— Согласны, господа старейшины? — спросил еще раз Рыжик Щербатый.
— Согласны! Согласны! Да здравствует наш мудрый Щербатый! — закричали бойко стариканы.
— Ну, раз так, то за дело, господа! — скомандовал Рыжик.
ЖУК ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ГОСТИ
После
Наступил тихий, чарующий вечер. Мирно пели свои звонкие песенки комары, с ними, словно нехотя, время от времени перекликались мечтатели-кузнечики лирическими аккордами своих неизменных гитар. Чуть заметный ветерок доносил с озера душистую, ласкающую лицо, прохладу. В камышах монотонно кричала выпь и ее протяжное «кр-р-р!» плавно расходилось в тишине вечера как круги от камня, брошенного в зеркальную гладь воды. Круглолицая луна, усмехаясь, как добродушная тетка с гостинцами, щедро сыпала на землю полные пригоршни серебряного света.
Жук и Жучиха молча сидели на крылечке, любуясь бархатно-черными силуэтами трав и кустов на жемчужном фоне вечернего неба. Молчал очарованный лес. Быть может, он думал о богатой княгине Осени, собирающейся к нему в гости?.. О ней же грезила Жучиха, представляя себе, как таким вот тихим вечером роскошная княгиня наряжается в свои драгоценные уборы из бархата, парчи и шелестящего шелка, благоухающего спелыми ягодами, фруктами и увядающей травой. Княгиня Осень любит ходить по золотым коврам, — раскинутым на зеленых лужайках — и. покорный ей лес уже начинает стелить желтые листья в тоскливом ожидании. Приходи, зовет он, златокудрая красавица, я целое лето тосковал о тебе…
Но Жук внезапно разорвал золотую цепь дум мечтательной супруги, сказав медленно:
— Гм!.. Знаешь, жена, что я надумал сейчас?
— Ну?
— Пойду завтра в гости к приятелям на Тихую поляну.
— Ну, додумался! — усмехнулась Жучиха. — Ты ж обещал им не раньше чем через неделю. Да и удобно ли бежать-то, так скоро, а?
— Кто его знает?.. — помолчал Жук минуту. — Понимаешь, так нестерпимо хочется посмотреть на людей в счастье, что и сказать о том не умею. Слово чести, не умею. Ну, печет, аж пятки чешутся. Сижу вот и думаю помимо воли: эй, да не за морем же эта Тихая, чтоб собираться на нее неделями! За день туда и назад можно обернуться, моим-то ходом! Да и погода, как видишь, стоит хорошая, на удивление, и кто знает, долго ли она, такая, продержится. Времечко-то к осени, не к лету…
— Если уж так хочется, — иди, — не возражала Жучиха. — Не можешь ты долго усидеть на месте, как цыган. Целое лето так: к дому да от дома, к дому да от дома… Чтоб у тебя столько здоровья было, сколько ты дорог исходил… Ну, что ж, пойду соберу тебе чего-нибудь поесть в дорогу…
— Для чего? — остановил ее Жук. — Я ж сказал тебе, что вернусь в тот же день… До рассвета встану, а к вечеру уже буду дома. Некогда дольше-то гостевать, мне еще одну стену обкладывать листьями надо, а то зимой как задует с той стороны…
— Это, да и ежевики надо бы еще насобирать пока погода, — сказала Жучиха. — Зима длинная, и хорошо, когда в доме, как в прошлом году, есть повидло, чтоб хлеб помазать.
— Эге, хорошо, что припомнила вовремя. Завтра по-пути и гляну, где она поспелее… Ну, а не пойти ли нам спать, а? — зевнул Жук во весь рот.
— Идем, а то тебе вставать рано!
Супруги удалились в дом, откуда через несколько минут раздался богатырский храп Усатого.
Перед рассветом Жучиха разбудила мужа. Не успела еще заняться заря, как Жук наскоро собрался и горячо поцеловал жену в лоб на прощанье.