Путешествие без карты
Шрифт:
Обогнув деревообделочную мастерскую, Глухов и Сергей оказались в тупике, где высились горы неубранных стружек.
У ближайшей горы Глухов остановился. В ней был приготовлен лаз, прикрытый тонким слоем стружек.
— Ныряйте! — приказал Глухов. — Будьте в укрытии до заводского гудка!
Распластавшись на земле, Сергей вполз ногами вперёд в узкий лаз.
Стоя на коленях, Глухов шёпотом давал последние наставления:
— Услышите гудок — сразу же к брёвнам! Не забудьте про шляпу. Нагрянет полиция — шляпу в карман, на голову кепку.
Часов у Сергея не было. Он не представлял, сколько времени находится в своём необычном укрытии. Сергей лежал неподвижно. Малейшее движение могло вызвать оползень лёгкой подвижной стружки и обнажить его убежище. «А вдруг гудок уже был, а я его здесь не услышал», — подумал со страхом Сергей. И как только он так подумал, раздался басовитый гудок. Кончилась утренняя смена. Сергей вылез из укрытия, отряхнул одежду от стружек и поспешил к брёвнам.
По двору устало шаркали рабочие. Каждый из них простоял у станков двенадцать часов. Они шли молча, опустив головы, усталые, отупевшие от непосильной, многочасовой работы в грязной, полутёмной, душной мастерской.
Едва рабочие приблизились к брёвнам, Сергей взмахнул шляпой и громко выкрикнул:
— Товарищи! Остановитесь!
— Товарищи! Послушаем интеллигента! — раздался из толпы голос Глухова.
Мгновенно у брёвен сгрудилась толпа.
— Товарищи! — выкрикнул снова Сергей и взмахнул шляпой. — Час решительных действий настал! Штыками и пулями встретил царь в январе мирных рабочих. Но недолго осталось зверствовать палачам! Близится час революции!..
Тетявкин и Хмурый не слушали оратора. Они пробились к брёвнам и неслышно черканули мелом по спинам четырёх рабочих, охранявших Сергея.
— Долой самодержавие! Да здравствует революция! — гремел голос оратора! — Мы должны…
Докончить выступление Сергею не удалось. Раздались свистки городовых, к брёвнам бросились черносотенцы.
— Держи его! — орал Тетявкин, размахивая железным прутом.
Сергей спрыгнул с брёвен, и в эту секунду Хмурый успел черкануть его по спине мелом. Смешавшись с толпой рабочих, Сергей устремился к заводским воротам.
— Ищите, который в шляпе! — вопил Тетявкин, но в шляпе никого не было.
За воротами рабочих ожидал отряд городовых и жандармов. В отдалении стояли две извозчичьи пролётки.
Городовые, шпики, полицейские образовали живой «коридор», по которому должна была пройти утренняя смена, и во все глаза рассматривали спины рабочих.
Коридор миновала чуть ли не вся смена, прежде чем городовой схватил одного мастерового. Ничего не говоря он саданул его кулаком по скуле и потащил к пролётке. Мастеровой что-то кричал, отбивался, но подоспел второй городовой и огрел его кулачищем по второй скуле. Арестованный свалился. Схватив за ноги, городовые поволокли его к пролётке. Следом за ним тащили к извозчикам ещё троих избитых рабочих. Швырнув арестованных в пролётки, городовые вскочили на подножки:
— В участок! Быстро!
Рабочие
Рабочие стояли у ворот в полном изумлении. Что случилось? Почему этих четверых забрали? Волокли по земле, словно падаль.
Мимо заводских ворот проехал на извозчике пристав Перцов. Он был доволен. Тетявкин и Хмурый приказ выполнили. Отметили мелом не только трёх охранителей, но и самого оратора.
Перцов вошёл в кабинет подполковника широко улыбаясь, остановился у дверей и громче обычного щёлкнул каблуками. Подполковник поднялся ему навстречу, хотя раньше никогда этого не делал.
— Поздравляю вас, господин пристав, — сказал подполковник. — Мой совет выполнен вами умело. Капкан захлопнулся! Сейчас приведут арестованных.
— Главное, хорошо, что удалось задержать оратора. Хмурый изловчился, оставил на спине смутьяна отметину.
— Захватили оратора?! — обрадовался подполковник. — Это важно! Чрезвычайно! Исключительно! Через него мы раскроем всю организацию! Я из него отбивную котлету сделаю!
Митинг на заводе.
Начальник нажал на звонок, и в кабинет втолкнули арестованного с распухшим лицом и огромным кровоподтёком под глазом.
— Неплохо обработали! — сказал пристав. — Даже не пойму, чья это рожа.
— Ваше благородие! Это что же! Государевых слуг избивают! — заорал арестованный.
— Кто такой? — удивился пристав. — Голос знакомый, а рожи не разберу.
— Тетявкин я! За что меня? За что измолотили?
— Тетявкин? — пристав опешил. — И верно — Тетявкин. Как же так? Почему тебя схватили?
— Посмотрите, у него же спина мелом отмечена, — сказал растерянно начальник. — Это как понимать, господин пристав? — спросил он гневно. — Вы кого отмечали: бунтовщиков или слуг царя и отечества?
Пристав ошалело переводил взгляд с Тетявкина на начальника, с начальника на Тетявкина, словно не веря своим глазам. Наконец его осенило:
— Хмурый в суматохе обознался и черканул не по тому.
Тетявкин замотал головой:
— И Хмурого схватили. Тоже измочалили! И ещё два верноподданных из союза Михаила-архангела избиты и арестованы! Я жаловаться буду! Самому государю императору буду жаловаться! — закричал он.
Начальник придавил кнопку звонка и не отпускал пальца, пока не появился околоточный:
— Освободить задержанных путиловцев! — рявкнул подполковник. — Вы свободны, господин Тетявкин.
Пристав и начальник остались наедине.
— Я жду объяснения, господин пристав. — Подполковник вновь ощерился. — Где арестованный оратор? Где арестованные заводилы? Вы избили и задержали верноподданных государя императора! Членов союза Михаила-архангела! Вы знаете, что вас ждёт?!
— Ваше высокоблагородие… ума не приложу… недоразумение… — лепетал пристав.