Путешествие Демокрита
Шрифт:
— Должно быть, лидийцы очень богатые люди, — заметил Диагор. — Я еще в детстве видел лидийскую монету из бледного золота — из сплава золота и серебра. А из греческих городов еще ни один никогда не выпускал золотой монеты.
— Еще бы! — сказал Гелланик. — Река Пактол несет с горы Тмола золотой песок. Достаточно просеять его через сито и без большого труда можно получить крупинки золота. И теперь персы чеканят из них свои золотые дарики с изображением царя с луком.
Демокрит по дороге, на рынках, расспрашивал всех, не встречали ли они персидского вельможу Гидарна. Того самого Гидарна, который был послом царя в Египте, а теперь должен был вернуться
— Какого Гидарна? Высокого, важного, с большой свитой? Как будто проезжал такой через Сарды, направлялся в Вавилон, — сказал однажды Демокриту перс с огромной бородой, выкрашенной красной краской.
«Придется ехать в Вавилон», — решил Демокрит.
Когда наши путники покинули Сарды, им встретилась повозка, покрытая шелковым тентом. На ней лежала груда бархатных подушек. В повозку была впряжена четверка прекрасных лошадей. На подушках лежали и сидели хорошо одетые путники. Подойдя ближе, Демокрит услышал греческую речь.
— Кто вы и почему едете в такой роскошной повозке? — спросил Демокрит.
— Несчастный иониец! — надменно воскликнул один из путников. — Знаешь ли ты, что говоришь с послами великого Афинского государства?
Да ты чудак, когда Афин не видел, Осел, когда, видав, не удивлялся, А если ты их бросил, ты верблюд! —внезапно продекламировал он, и Демокрит понял, что его собеседник пьян. — Вер–р-р–блюд! — упрямо повторил афинский посол. — А ты сам откуда?
— Из Абдер.
— А, союзнички! — захохотал афинянин. — Ну ладно, могу тебе раскрыть государственную тайну. Мы едем от персидского царя. Он нас любит, уважает и отправляет в царской колеснице по царской дороге. Великолепная вещь — эта царская дорога. День проедешь — станция, ангарей. В ангарее поят, кормят, меняют лошадей. Переночуешь, закусишь и опять едешь на свеженьких. А персидские гонцы — те и вовсе не останавливаются. Устал дневной гонец — переходит письмо к ночному. Так оно и летит, быстрее журавля и всякой птицы.
— Как же вас принял царь?
— Знаешь, абдерец, совсем измучились! Полтора года пробыли в Сузах, каждый день пили крепкое вино, не смешанное с водой, ели быков. Клянусь Гераклом! На огромную сковороду кладут целого быка, поворачивают и поджаривают его, а затем каждый съедает по четверти быка. Не веришь, раб? — обратился он к Диагору. — А знаешь ли ты, сколько времени обедает персидский царь? Шестнадцать часов! А в уборной сколько сидит? Шесть часов! У дверей копьеносцы стерегут его величество, потом выносят его, полчаса обмывают…
Находившийся на повозке посол персидского царя, носивший титул «Царево око», хотя и плохо понимал по–гречески, приподнялся и с возмущением заметил на ломаном греческом языке:
— Не позволю говорить глупости про царя!
— А что я такого о нем сказал? — спросил грек.
Наши путешественники, оставив послов пререкаться, пошли дальше. Вскоре им удалось купить трех верховых лошадей.
Они попрощались с Геллаником, На прощание он сказал им:
— Вот каковы представители самого сильного и самого образованного государства — Греции. Я пишу теперь книгу «Аттйда» об истории Афин. Афиняне любят свободу, веселье, общительны, — в этом нельзя им отказать. Но как они легкомысленны и нахальны, как любят совать свой нос в чужие дела! Да и свободы они хотят только для себя, а не для всех греков —
Демокрит и Диагор двинулись верхом по царской дороге. Пройдя небольшое расстояние, они увидели платановое дерево редкой красоты с широкой густолиственной кроной. На этом дереве красовалось большое золотое украшение в форме щита.
Демокрит сказал:
— Я слышал об этом дереве. Царь Ксеркс одарил его за красоту таким украшением.
— Неужели же этот щит из чистого золота? Если бы он вправду был из золота, я уверен, что прохожие давно бы его украли.
Но тут наши путники заметили стоявшего около дерева на карауле вооруженного воина из числа так называемых бессмертных. А еще дальше, справа и слева от дороги, были расставлены столбы с перекладинами в форме буквы «Т», и на них висели распятые тела грабителей и разбойников, совершивших преступления на дороге.
— При виде этих несчастных вряд ли кто-нибудь попытается сорвать золотое украшение с платана, — вздохнул Диагор.
Путешественники свернули с царской дороги и подошли к широкой реке Меандру. Они перешли ее по понтонному мосту, составленному из связанных канатами огромных барж.
Шириной мост был в 2 плефра [15] . Затем они подошли к скрещению дорог, находившемуся на границе трех персидских областей, бывших раньше самостоятельными государствами — Лидии, Карии и Фригии: дорога направо вела от перепутья в Карию, налево — во Фригию. Недалеко от этого скрещения они увидели вбитую в землю мраморную доску с надписью: «Граница Лидии и Фригии». Эту доску поставил когда-то лидийский царь Крез. Путешественники въехали во Фригию и поехали по зеленой плодородной равнине, покрытой нивами и садами.
15
Плефр — около 30 метров.
Вскоре путешественники вошли в столицу фригийского сатрапа — в большой торговый город Келёны. На высокой скале был виден акрополь города. Под ним они увидели дворец сатрапа и большой сад. Вдоль реки Катарракт путешественники прошли на большой и богатый рынок города Келен; дальше эта река впадала в реку Меандр.
Войдя на рынок, путники увидели его главную достопримечательность: на столбе висела огромная шкура. Она уже вся облезла — очевидно, висела здесь уже очень давно. Демокрит спросил у какого-то грека, что это за шкура, и грек рассказал ему:
— Нашу реку греки называют Катаррактом, что означает «река порогов», а фригийцы — Марсием, то есть «рекой Козла». Рассказывают, что сатир Марсий, имевший образ человека, но козлиные ноги и хвост, нашел полый стебель тростника, проделал в нем дырочки и стал дуть в стебель. Раздались мелодичные звуки. Так была изобретена флейта. Марсий играл на фригийской флейте и уверял всех, что он лучший музыкант, чем Аполлон, бог музыки, играющий на лире. Аполлон решил состязаться с ним, а судьей состязания они выбрали фригийского царя Мидаса. Мидас признал победителем Марсия. Аполлон, возмущенный таким невежеством, содрал живьем шкуру с Марсия и повесил ее на столбе на рынке в Келенах, а у Мидаса за его невежество в музыке выросли ослиные уши.